Тут я задрожала, так сильно, что у меня застучали зубы, и я поспешно встала. Ноэль и Рэнди занимали соседнюю комнату. Я услышала его голос, резкий и пронзительный от напряжения, произносящий снова и снова: - О боже, о боже, о боже. - Потом я слышала её голос, более мягкий и низкий, успокаивающий его. С парнем явно творилось что-то неладное. Совсем неладное. Ноэль я тоже не завидовала.
Мой купальник был всё ещё мокрый. Я стащила его с себя и переступила через него, достала большое, толстое, роскошное полотенце, и растиралась до тех пор, пока Джуди не запылала. От этого мне стало так приятно, что я неожиданно для себя замурлыкала какой-то мотивчик, пока вытиралась. Ну прямо как чёртова кошка, подумала я. Всё летит к чертям собачьим, а ты вдруг чувствуешь себя на седьмом небе. Тут я подумала о животе, так что я втянула в себя диафрагму настолько глубоко, насколько могла, и повернулась к зеркалу в профиль. Так у меня раздавался вширь верхний этаж и оттопыривался нижний ярус, но животика не наблюдалось. Чёрт подери, что же мне - и помурлыкать нельзя, если моё здоровье при мне? Двадцать девять, и в свою первую поездку я отправилась в пятнадцать. Ещё один год - и половина жизни долой. В пятнадцать я выглядела на восемнадцать. В двадцать четыре я выглядела на восемнадцать. Я немало лет извлекала немалую пользу из этих восемнадцати. Глупенькая, изнемогающая от любви пятнадцатилетняя девчонка, врущая насчёт своего возраста, мотающаяся по стране, чтобы петь с самым что ни на есть захудалым оркестром, просто чтобы иметь возможность быть рядом с Моузом, который умел извлекать такие сладостные звуки из видавшей виды трубы.
Ооо! Всё эти годы, когда приходилось питаться жареной стряпнёй и трястись в автобусе всю ночь напролёт, и отели, кишащие тараканами, и антрепренёры, кладущие толстую лапу тебе на коленку. Бог ты мой! Эти гастроли, и все эти важные шишки, и Моуз, в конце концов женившийся на мне, и подсевший с "травки" на порошок, державший это в секрете, перерезавший себе горло в Скрантоне после того, как Митч его уволил, оставив мне в наследство видавшую виды трубу и три песни, которые так он не смог издать. Эта невообразимая зима в Чикаго, где я выступала в шоу, и населённая клопами комнатка, которую я делила с этим чудом в перьях, Джанет. И то, как я вернулась и узнала, что она угодила в тюрьму за то, что рыбачила из окна, Бог ты мой. Одолженной удочкой, с наживкой из объедков, подтягивала орущих бездомных кошек к окну, на высоту трёх лестничных пролётов, и сбывала их по двадцать пять центов штука медицинскому училищу. Ах детка-детка, ты была "в самом, самом низу" прежде чем пошла в гору, прежде чем Дэнди Адамс, благослови Господь его чёрную душу, разглядел у меня способности к комедийному жанру и занял тебя в этих первых хороших номерах. Там, внизу, пропасть, и, низвергнутая с вершины, ты не сможешь провалиться до самого низа, правда? Но я так устала. Мне хочется свернуться калачиком с милым медведем. Я погладила старинного приятеля - старый плоский животик. Влезла в плиссированную юбку из ирландского твида и болтающийся на мне, обтрёпанный старый джемпер, который всегда беру с собой на счастье. Я подумала о том, как холодно, и направилась в другое крыло, к кухням. Я отыскала Хосе и прибегла к кухонному испанскому, которого поднабралась за тот сезон в Мехико. Похоже, это ему понравилось. Он знал, что сеньора мертва. Данный факт был рассмотрен и принят. Я не думаю, что кто-то из них троих стал бы так уж убиваться по этому поводу. Я сказала ему, что люди наверняка мёрзнут. Предложила сварить побольше кофе и отнести вниз. Он сказал, что так и сделает.