Чёрт… дерьмово. Максимально дерьмово!

Насколько мы идентичны? Какими навыками он обладает? Теми же? Что будет, если он узнает о существовании другого себя? Если мировоззрение у него то же, то мы не будем врагами. Точно нет. Но… я ведь не знаю, что он пережил после воскрешения.

Сука. Это очень плохо! Что будет, если по мою голову пойдёт тот, кто знает меня лучше всех? Кто, по факту, и есть я?

«Ох, блядство. И как про наше сходство вообще могли забыть? Что там за идиот? Ж**щина, если верить этому мужику. У неё не самая хорошая память, полагаю. Но… это вполне возможно. Очень даже. Обычный человеческий фактор»

— Сколько вас? Где ещё? На меня больше не будут нападать?!

— Не должны! Я думаю… я… д-думаю, что вами заинтересовались. Не будут убивать. Захотят… убедиться, что вы не Лоуре…

«Сзади!»

Я отхожу в сторону и пропускаю мимо себя такой же алый снаряд, какой влетел мне в спину.

Пуля пробивает грудь мужика, сворачивается в точку и разносит всё в метре вокруг, буквально не оставляя и куска от пытаемого бедолаги. Я же стоял достаточно далеко, чтобы меня не задело.

Я развернулся. Посмотрел в сторону стрелка, и… никого. Ни попытки всмотреться, ни ожидание не выдало снайпера, хотя я стоял и не шевелился, специально провоцируя убийцу.

Это значило лишь одно — операция отменена. Стрелок устранил крысу и сразу же ушёл.

«Да. Так и знал, что времени не было»

Видимо, снайпер уже планировал уходить, — скорее всего водитель и стрелок не с одной группы, а просто работали вместе, — но ему поступил заказ прибраться.

«Тц. Блядство!», — я осмотрелся и увидел, как со всех сторон снова начали появляться люди.

Ускорение спало, но оно уже было и не нужно — я и так мог убежать, несмотря на потерю крови, головокружение, возвращающуюся боль и тошноту.

Нужно уходить — здесь я уже ничего не сделаю. Взрыв стёр всё вокруг себя, а значит и мои отпечатки тоже — о них можно не переживать. От свидетелей не избавиться, а ботинки чужого размера и явно не принадлежат школе.

Конечно, меня без проблем вычислят. Кто ещё в воротнике и очках ходит? Но это будет не сразу. У меня есть время.

Я быстрым шагом скрываюсь сначала в переулке, затем перехожу на бег трусцой и направляюсь обратно — туда, где в меня выстрелили.

Ничего примечательного там не было. Люди ходили и косились на мою кровь.

Я вернулся к своим туфлям, переодел обратно и кинул кроссовки к алой засохшей луже.

— Сгорите и исчезните.

Всё вспыхнуло и начало испаряться. Через полминуты ни крови, ни обуви уже не было, а я наблюдал за всем издалека.

Всё. Больше не могу. Можно было, конечно, обшарить приказами каждый угол, но…

Я уже на пределе. Мне очень плохо.

В глазах темнеет, в ушах нарастает звон, и припёкшийся к горлу воротник всё больше сдавливает глотку, не позволяя нормально дышать.

Я… больше не могу.

«Домой…», — я зашатался, — «Домой…»

У меня есть сутки. Минимум сутки на отдых и обдумывание. Я уверен.

Мне… просто нужно домой.

Повезло, что я был рядом. Пока откат не ударил окончательно, пока я всё ещё в сознании, я чудом дошёл до дома. Постоянно оглядывался, проверял хвосты, думал, думал и думал, что сейчас за мной явятся вновь. Поймут, что я не тот Лоуренс.