– Вы обрекли детей на медленное умирание, Присцилла. Это ещё хуже того, как если бы вы убили их ножом или удавкой, – в голосе Оливии не было жалости, он дрожал от гнева. – Они что-то увидели, да? Они увидели вас с той куклой?

Присцилла, поколебавшись, кивнула.

– А ещё вы считали их единственными наследниками Седрика, которые могли претендовать на Мэдлингтон, – теперь в тоне Оливии слышалось неприкрытое отвращение. – Вы же так стремились завладеть им, правда? Дело не только в мести, дело в вашем желании получить замок, ведь так?

– Мэдли принадлежит мне по праву рождения, – сухо ответила Присцилла, и лицо её приняло фанатичное выражение. – Меня несправедливо лишили того, что должно было стать моим. Я – первенец лорда Понглтона, и, если бы мой отец был честен с моей матерью, то ни Джордж, ни Монтгомери не появились бы на свет. Я просто хотела вернуть своё, Оливия, поймите.

– Вы не хуже меня знаете, что, даже если бы лорд Артур женился на Айрин Шепли и признал вас своей дочерью, то вы не стали бы его наследницей. В этом случае Мэдлингтон перешёл бы к Седрику.

– Ну и пусть! – Присцилла улыбнулась. – Пусть! Седрик не стал бы мне мешать. Мы вдвоём сумели бы сделать счастливыми многих. Каждый пенни из капитала Понглтонов пошёл бы на благие дела, а Мэдли стал бы приютом для нуждающихся детей и женщин, оставшихся без крова. Мы дали бы этим людям новую жизнь и помогли обрести надежду на лучшую долю.

– Как вы отыскали Седрика? Не думаю, что это была случайная встреча, – Оливия, прищурившись, смотрела на неё в упор, без улыбки.

Счастливый смех Присциллы прозвучал в тихой маленькой комнате жутко.

– Именно что случайная! – она всплеснула руками и заговорила торопливо и сбивчиво: – Мы встретились на демонстрации в Лондоне, в Гайд-парке, и назвались друг другу вымышленными именами, которые использовали для подпольной деятельности. Я только спустя несколько месяцев после встречи узнала его настоящее имя.

– И сразу же начали разрабатывать план? – холодно спросила Оливия, скрещивая руки на груди.

– Не сразу, – серьёзно ответила Присцилла. – Сначала я ни о чём таком и не думала. Но потом… Эти мысли просачивались, как капли воды сквозь запруду. Седрик ненавидел отца. Тот обошёлся с ним бесчеловечно, выбросил его на улицу, как паршивую дворнягу. Седрик мёрз, голодал и скитался. Когда мы встретились, он был сломлен и страдал от жестокого кашля. Были ночи, когда он не мог сделать вдох, и я видела смертный ужас в его глазах, и сама в этот момент умирала вместе с ним. В то время каждое наступившее утро было для нас поводом для радости. Знаком, что наша борьба всё ещё продолжается, и что мы всё ещё достаточно сильны, чтобы вести её.

Ладони Присциллы сжались в кулаки, взгляд был устремлён на картину, изображавшую седовласого лорда Понглтона с сыновьями, и её обычно мягкие черты лица загрубели, губы плотно сжались, а между бровей пролегла глубокая морщина. Сейчас Присцилла обнаруживала такое явное сходство со старым лордом, что Оливия мысленно обругала себя слепой идиоткой.

– Седрик знал?..