Форт Александровск

командующий Уральской армией

генерал-майор Толстов

- «Кетык» виднеется, господин атаман!

- Пришли…

Генерал Толстов отозвался на радостный голос адъютанта глухо, хриплым и промороженным голосом. Два месяца сплошного, непрекращающегося ужаса уже как неделю позади, но память каждый день услужливо показывала ему наяву и в коротком сне страшные картины смертного исхода уральского казачества из родных станиц. Целых два месяца растянувшейся трагедии, с конца декабря прошлого года, когда почти двенадцать тысяч уральцев, половину которых составляли старики, женщины и дети, переправились через «седой» Яик на Бухарскую сторону.

Больше двух лет воевали уральские казаки против большевиков практически без помощи. Лишь изредка корабли белой Каспийской флотилии привозили в Гурьев, большую станицу в устье реки, издревле служащую казакам главным портом, в который входили еще струги удалого атамана Стеньки Разина, необходимые для войны грузы – снаряды, патроны, медикаменты, винтовки, пулеметы, даже броневики с пушками. Всего этого едва хватало для борьбы с красными на степных просторах, но было недостаточно, чтобы отбить у большевиков город Уральск – столицу яицкого казачества, что пробкой перекрывал путь к железной дороге, надежной пуповине, что могла связать войско с белой Сибирью.

Не получилось, а потому агония стала неизбежной!

Ведь еще в октябре, когда войска адмирала Колчака вели бои на Тоболе и Ишиме, уральские казаки смогли полностью уничтожить штаб и тылы 25-й стрелковой дивизии красного «ворона» Чапаева, что нашел в водах Яика смерть. Но то была кратковременная отсрочка, давшая одну лишь иллюзию надежды. Слишком несоразмерными оказались силы противостоящих сторон, и итог вооруженной борьбы оказался сокрушительным поражением.

Большевики надавили всей мощью поздней осенью – оставшиеся без патронов и снарядов казаки дрогнули… и надломились. Теперь никто из них не верил в победу, предчувствие скорого поражения, массовой гибели и черных пепелищ на месте родных станиц разлилось мутной волною. И впервые стали сдаваться не одиночки, а уже целыми полками, хотя в милость красных никто из яицких казаков не верил.

Но альтернатива сдаче была страшной – уходить в занесенную снегом пустыню и долго идти по ней, через свирепые степные бураны и крепкие морозы, долгие сотни верст до спасительного форта Александровск, не скованного льдами, в отличие от Гурьева. И там надеяться на скорый приход кораблей (а будут ли они?), что смогут перевезти немногих счастливцев на западный берег огромного озера, которое с древнейших времен именовали Хвалынским, а сейчас Каспийским морем.

Переход через пустыню, практически безлюдную, почти по кромке побережья оказался ужасным. Ударили крещенские морозы, которые местные киргизы называли «Бис-Кунак», иначе «пять гостей» - в течение почти полной недели стояли ужасные, ниже тридцати градусов холода. Беженцы погибали сотнями, насмерть обмороженные люди отчаянно просили пристрелить, но людская вереница, растянувшаяся на многие десятки верст, проходила мимо человеческих страданий – души казаков тоже окаменели и заморозились подобно ледяному панцирю в зимнюю стужу. Тут принимали смерть семьями и подразделениями – так целиком замерзла пулеметная школа из шестидесяти станичников с офицерами, и лишь памятниками им остались занесенные песком и снегом станковые «Максимы» и «Виккерсы».