Красноармейцы смогли сравнить две «советские власти» - одну большевицкую, а другую насквозь местную, народную. Крепко задумались бойцы 30-й дивизии – причем не только бывшие колчаковцы, составлявшие относительное большинство, но и мобилизованные коммунистами рязанские, саратовские и нижегородские мужики, хорошо знавшие о «продразверстке» в родных деревнях. И о голоде, что люто сковал большевистскую территорию, охваченную постоянно вспыхивающими крестьянскими восстаниями, которые гасили свинцовым дождем отборные части из коммунистов, чекистов и продотрядовцев. Здесь до сих пор о недоедании и слыхом не слыхивали, и новая власть, «истинно народных Советов» добро раздавала, а не последний мешок зерна отбирала. Так что было, что сравнить, да и мужики, специально остававшиеся в селах, агитировали прекратить гражданскую войну, перебить подчистую жидов и комиссаров, что нагло обманывают и тиранят, да установить свою власть, народную, со справедливым правителем. Миф о таком вот «добром царе-батюшке» надежно вбит в подсознание любого русского мужика за столетия крепостного права, и мудрого правителя всегда ждали с нетерпением. А тут и гадать нечего – многие собственными глазами ЧУДО в селе видели, и всем сибирякам вскоре враз легче жить стало. Воевать за новую жизнь теперь надо люто, изо всех сил, не жалея себя, ибо ТОТ обманывать народ не станет, не для того ему Воскрешение даровано свыше.
До атаки, назначенной Мейбомом, оставалось меньше четверти часа – его солдаты уже вышли на исходные позиции, когда в селе началась самая настоящая кутерьма. Прискакало с десятка два красных кавалеристов на запаленных лошадях, которые наскоро поведали о чудовищном избиении красных под Куйтуном. Бойцы моментально всполошились, забегали между домами в панике, а местные мужики их активно подбадривали – каково рожна вам еще нужно, восставайте быстрее, ЗНАК ведь свыше дан!
Затем появились бронепоезда, и стрелки с егерями дружно пошли в атаку на селение, где закипел самый настоящий бой. Разагитированные красноармейцы и местные жители, доставшие из тайных «захоронок» ружья и винтовки, устроили настоящую бойню большевикам и их «сочувствующим», истребляя всех с необычайным воодушевлением. Так что пара очередей из пулемета, один легко раненный в руку солдат, причем дробью – от своих мужиков случайно досталось, вот и все потери, что понесли байкальцы в «бою» за Тулун, взяв более четырех тысяч добровольно перешедших на их сторону пленных. В тайгу прорвалось около сотни уцелевших в резне большевиков – их яростно преследовали местные крестьяне, распаленные учиненной бойней и вкусившие, как говориться «запах крови». Сибирские стрелки уже не вмешивались, лишь одни егеря, снова вставшие на лыжи, резво бросились вдогонку. Казаки тоже поучаствовали в общем «веселье» - изрубили тех большевиков, кого настигли на нешироком поле, кто не успел прошмыгнуть под спасительные лапы густых таежных елей.
Впервые в жизни подполковник видел, как на красных может действовать агитация, от которой его 13-я Сибирская дивизия в первом же бою потеряла одиннадцать тысяч сдавшимися большевикам из шестнадцати тысяч человек – тогда, знойным летом девятнадцатого года двое из трех стрелков перешли на сторону красных добровольно. Здесь пропорция «распропагандированных» оказалась еще большей – значит, имеется за приказами и горячим воззванием главнокомандующего правда, раз народ поверил вождю. Хотя самого Федора Федоровича поначалу ошарашили слова генерала Каппеля. Но сейчас подполковник Мейбом воспринимал их уже вполне искренне, всем сердцем, осознав разумом и душою - правда не в силе, а сила в правде.