Мэтью на цыпочках подошел к двери комнаты и некоторое время постоял там в нерешительности. Наконец, собравшись с духом, постучал и затем приоткрыл дверь.

Энн сидела на желтом стуле и уныло смотрела в окно. Сердце Мэтью сжалось — девочка казалась такой маленькой и такой несчастной. Он тихонько вошел в комнату, затворил дверь и все еще на цыпочках подошел к ней.

— Энн, — прошептал он, словно боясь, что его подслушают, — ну как ты, Энн?

Девочка слабо улыбнулась.

— Да ничего. Сижу, воображаю разные вещи, чтобы убить время. Скучно, конечно, и одиноко. Но надо привыкать, ничего не поделаешь. — Энн улыбнулась как можно мужественнее, ведь впереди у нее долгие годы одиночного заключения, но она останется тверда.

Мэтью решил поскорее сказать то, за чем пришел. Вдруг, неровен час, Марилла вернется раньше, чем обычно.

— Послушай, Энн, — зашептал он, — может, лучше спихнуть это дело с плеч долой, а? Все равно когда-нибудь придется — Марилла от своего не отступит, ни за что не отступит. Так уж лучше сразу — как в омут.

— Ты хочешь, чтобы я извинилась перед миссис Линд?

— Ну да, извинись, и все тут. Подумаешь, какой пустяк. Не упрямься, Энн.

— Может, для тебя я это и сделаю, — задумчиво сказала девочка. — Собственно говоря, мне и самой очень жаль, что все так вышло. Вчера я ни о чем не жалела, а просто жутко злилась. И ночью тоже. Я это знаю, потому что просыпалась три раза и каждый раз меня просто трясло от злости. Но сегодня утром злость прошла и осталась какая-то жуткая пустота. И мне ужасно стыдно. Но я и подумать не могла, чтобы извиниться перед миссис Линд. Это так унизительно. И я решила, что лучше всю жизнь проведу здесь взаперти, чем пойду к ней извиняться. Но для тебя… если ты меня просишь… если тебе очень хочется…

— Ну конечно, мне очень хочется. Там, внизу, без тебя ужас как скучно. Будь хорошей девочкой и помирись с ней.

— Хорошо, — обреченно согласилась Энн. — Я скажу Марилле, когда она придет, что я раскаялась.

— Вот и молодец, вот и умница. Только не говори Марилле, что это я тебя уговорил. А то она подумает, будто я вмешиваюсь в твое воспитание, — а я обещал этого не делать.

И Мэтью ушел, сам поражаясь успеху своего предприятия. Опасаясь, что сестра может что-нибудь заподозрить, он сбежал на самый дальний конец выгона для лошадей. Марилла же, вернувшись домой, была приятно удивлена, услышав сверху жалобный зов: «Марилла!»

— Ну что? — спросила она, поднявшись в мансарду.

— Мне очень жаль, что я вышла из себя и наговорила грубостей миссис Линд. Я согласна перед ней извиниться.

— Вот и хорошо, — деловито кивнула Марилла, ничем не выдавая своего облегчения. Она просто представить себе не могла, что будет делать, если Энн не согласится попросить прощения. — Вот подою корову, и сходим к миссис Линд.

Через час на дорожке, ведущей от Грингейбла, появились две женские фигуры: торжествующе прямая — Мариллы и уныло сгорбившаяся — Энн. Но на полдороге с Энн, словно по мановению волшебной палочки, вдруг слетело все ее уныние, она распрямилась, подняла голову, глаза ее заблестели. Мариллу эта перемена отнюдь не обрадовала. Теперь девочка совсем не походила на раскаявшуюся грешницу, с которой она собиралась предстать пред очи оскорбленной миссис Линд.