Понятно, что в это время денежная система Руси находилась в совершенно зачаточном состоянии. Ведь как таковые свои деньги-монеты в современном представлении на Новгородчине пока не чеканились. Арабский дирхем уже отходил, западно европейских денариев в обращении, пока что было мало. И в ход мена населением шли на связках ракушки каори да шкурки зверей. Вот отсюда и взялось название:

Куна, то есть шкурка куницы. Рязана – отрез от шкуры. Ногата-её лапка. Всё было на меховом сравнении.

Гривна кун заключала в себе 20 ногат, 25 кун, или 50 резаней. Параллельно имела хождение и серебряная денежная мера: гривна серебра-рубль, весившая 200 грамм и соответственно делившаяся по нисходящей как: полтина, ногата, куна, резан ну и векша – это была самая маленькая серебреная монетка, которая равнялась соответственно, самому дешёвому меховому аналогу мена – а именно беличьей шкурке. А белок, как мы знаем, на Руси, было всегда достаточно.

И вот, как вот эти свои имеющиеся монеты пристроить в тот старинный «меховой ряд»,было, пока что совсем непонятно.

Ну и под конец всей этой инвентаризации…

Те вещи, что были на теле Стрелкова «в момент слияния» и были отдельно сложены в гермомешок из-под спальника:

–Супер прочная скандинавская куртка спасателей с брюками, трекинговые ботинки, комплект тонкоговлагоотводящего термобелья, нижнее бельё и шляпа-панама с низкими полями. В кармане куртки был компактный водонепроницаемый монокуляр Veber Ultra Sport 10×25, прекрасно уже зарекомендовавший себя во многих походах.

Командирскиеже часы с прочным металлическим браслетом давно уже, еще там у Креста, перекочевали ему на привычное место, левую руку.

Ну вот, пожалуй, и всё. Теперь можно выдохнуть и переписать аккуратно всё это вот бесценное богатство в блокнот.

Митя, всё это время сидящий с краю с горящими глазами, тоже выдохнул и промолвил:

–Тятя, это всё тоже тебе купцы подарили?! Чудо чудесное ведь! И стоит-то гривен несчитано, небось! –и отвёл глаза от прямого, пристального взгляда отца!

–Крови невинной, злобы и навета через вещи эти нет, сын! В том ложу Крест честной! –он перекрестился на образа, в чистом углу, –Веришь мне?

Митя вздохнул, улыбнулся и прижался к Андрею, засопев на груди:

–Верю, тятенька, как не верить, ты у меня самый хороший… и добрый. Никогда бы ничего худого никому не сделал.

Как мало ребёнку нужно, главное, чтобы родители были всегда рядом, а уж они уже для него всегда самые хорошие, правильные и наделённые наивысшим детским доверием.

–Ну, вот и ладно, сынок. О вещах этих чудных говорить всё же никому не нужно. Ценности они и, правда, великой, да и нам послужить могут премного. А вот завистники и лихоимцы нам с тобой не нужны, –усмехнулся,–Обрубай им потом языки да руки! На вот тебе гостинец пока, –и протянул, разворачивая, батончик «марс», – Покушай. В нём и мёд на густом молоке, и орешки есть. Не спеши только, спокойно кушай. А потом я тебе и яблочек дам, только вот семечки с них всех уберу. Ты ведь, Митя, ни разу не кушал такого!

И он с удовольствием стал наблюдать, с каким искреннемнаслаждением, да по крупице малой, откусывает сие невиданное кондитерское чудо его сынок. Эх, и не избалована ещё ребятня в этом веке!