– Мне показалось, я только что видела ее. Тебе лучше вернуться.

Он пожимает мне руку, потом открывает дверцу «ауди» и помогает мне забраться внутрь.

– Смотри, поезжай осторожно, не попади в аварию.

– Не волнуйся за меня.

Вместо того чтобы уйти, он просовывает голову в раскрытую дверцу, берет меня за левое запястье и заявляет с подкупающей искренностью:

– Я действительно беспокоюсь о тебе. Что случилось? Я знаю, что-то произошло. Проклятье! Скажи мне!

Я запускаю мотор и медленно отчаливаю от тротуара, не оставляя Шону иного выбора, кроме как отпустить мою руку.

– Кэт! – кричит он мне вслед, но я закрываю дверцу и уезжаю, а он остается на мокром тротуаре и смотрит на хвостовые стоп-сигналы моей машины.

– Я беременна, – говорю я наконец. Правда, уже слишком поздно.

За две мили от своего дома на озере Понтшартрен я вдруг понимаю, что не хочу ехать туда. Я боюсь, что стены начнут смыкаться вокруг меня, как удушающие объятия, и я как сумасшедшая буду метаться по сжимающимся комнатам до тех пор, пока в гараж не заедет Шон и не опустит дверь пультом дистанционного управления. И каждое слово, которое он мне скажет, будет доноситься до меня сквозь тиканье часов, неумолимо отсчитывающих время, оставшееся до того момента, когда ему придется возвращаться домой к своей жене и детям. А сегодня ночью я решительно этого не вынесу.

Обычно, отработав свое на месте преступления, я останавливаюсь у магазина и покупаю бутылку водки. Но только не сегодня вечером. Крошечное сосредоточение клеток, растущее внутри меня, – единственная чистая вещь в моей жизни, и я не намерена причинять ей вред. Даже если альтернативой станет белая горячка и комната с обитыми резиной стенами. Это единственное, в чем я уверена в данную минуту.

Поначалу я решила резко и навсегда завязать с выпивкой, небезосновательно полагая, что так будет лучше для ребенка. Через двадцать часов после совершения этой чудовищной ошибки меня трясло так, что я не могла расстегнуть «молнию» на джинсах, чтобы сходить в туалет. Еще через пару часов мне начали повсюду мерещиться змеи. Маленькая гремучая змейка в углу кухни, свернувшаяся смертельным клубком. Толстый водяной щитомордник, свисающий с папоротника в декоративной кадке в гостиной. Королевский аспид безумно яркой раскраски, нежащийся на солнце за стеклянными дверями в спальню. Все они смертельно опасны, все хотят бесшумно подползти ко мне, вонзить зубы в мою плоть и не отпускать до тех пор, пока последняя капелька яда не попадет в мою кровь.

Здравствуй, делириум тременс, белая горячка, или белочка…

Моя решимость «завязать» резко и бесповоротно ослабела. Я перерыла все свои медицинские справочники, которые сообщили, что первые двое суток после прекращения приема алкоголя будут самыми тяжелыми. Специалисты-наркологи прописывают в таких случаях валиум, способный притупить физические болевые симптомы, пока пагубная привычка не излечивается на физиологическом уровне. Вот только валиум может привести к развитию «волчьей пасти» у плода, причем вероятность возникновения уродства зависит от дозировки и длительности применения лекарства. С другой стороны, полноценная белая горячка способна вызвать сердечный приступ, апоплексический удар и даже смерть матери. Так что пресловутого выбора из двух зол у меня на самом деле не было. Я знакома с доброй дюжиной челюстно-лицевых хирургов, способных исправить «волчью пасть», но при этом не знаю ни одного, кто мог бы вернуть мертвеца к жизни. Когда королевский аспид пополз ко мне, я влезла на стол, позвонила в «Райт эйд» и выписала сама себе валиум в количестве, достаточном для того, чтобы продержаться в течение следующих сорока восьми часов.