— О моей жизни мне и заботиться.

— Тебе и твоим друзьям.

— Так почему же мне нельзя пройти?

— Почему, не могу сказать. Нельзя — и все.

Алатристе раздумчиво покачал головой, перевел взгляд на кинжал и шпагу. Мы — то, что мы есть, подумалось ему. Репутация обязывает. Она у нас одна.

— Меня ждут, — сказал он.

Альваро де ла Марка был невозмутим. Капитан знал, что граф очень недурно управляется со шпагой — крепко стоит на ногах, обладает должным проворством, ведет бой хладнокровно и с оттенком щегольского пренебрежения к противнику, как в последнее время вошло в моду у испанской знати. Тем не менее с Алатристе ему не справиться. Хотя… Ночное время и слепой случай могут уравнять шансы. А два пистолета — тем более.

— Место занято, — раздельно проговорил Гуадальмедина.

— Желаю сам в этом убедиться.

— Сначала тебе придется меня убить. Или мне — тебя.

Это прозвучало без вызова или угрозы, а как нечто вполне очевидное. Очевидное и неизбежное. Сказано было негромко и дружески-доверительно. Графу тоже ведь из себя не выпрыгнуть: доброе имя — свое и чужое — жизни дороже.

Алатристе произнес прежним тоном:

— Не нарывались бы вы, ваше сиятельство, на неприятности.

И сделал шаг вперед. Граф остался на месте — шпага в ножнах, пистолеты крест-накрест за поясом. Без сомнения, он умеет ими пользоваться всего несколько месяцев назад, в Севилье, Алатристе имел удовольствие видеть, как он, не говоря худого слова, в упор застрелил альгвасила.

— Ведь это всего лишь женщина, — настойчиво, проникновенно, по-свойски, сказал Гуадальмедина. — Таких в Мадриде сотни… Ну, надо ли губить свою жизнь из-за какой-то актриски?

— Да кто б ни была, — помолчав, ответил капитан, — не только в ней дело.

Гуадальмедина, словно заранее зная ответ, тяжело вздохнул. Потом обнажил шпагу и стал в позицию, левую руку сместив к поясу. Алатристе — делать нечего — поднял клинки, отчетливо сознавая, что после этого движения земля будет гореть у него под ногами.

Увидев, как незнакомец — издалека не разглядеть было его лица, которое он наконец-то открыл — выхватил шпагу, я сделал шаг вперед, но цепкие руки Анхелики удержали меня.

— Это не наше дело, — шепнула она. Обернувшись, я взглянул на нее так, словно она внезапно лишилась рассудка.

— Что ты такое говоришь?! Там… там — капитан Алатристе!

Она совершенно не удивилась и не ослабила хватку.

— И ты хочешь, чтобы он узнал, как мы за ним следим?

Мой порыв немного угас. В самом деле, что я скажу своему хозяину, если он спросит, зачем я оказался здесь в такую глухую пору?

— Если объявишься, то выдашь меня, — продолжала она. — Твой друг Салотристе… или как его там? — вполне способен уладить свои дела сам.

Да что же это происходит? — ошалело спрашивал я себя. Что здесь творится? И какое отношение имеем мы с капитаном ко всему этому? При чем тут Анхелика де Алькесар?

— И потом, ты же не можешь оставить меня одну…

В голове у меня был полнейший туман. Анхелика крепко вцепилась в мою руку и была так близко, что я чувствовал на лице тепло ее дыхания. Я терзался стыдом за то, что не кинулся на выручку Алатристе, но ведь бросить Анхелику или выдать ее присутствие тоже невозможно. Это — позор. Меня так и обдало жаром. Не сводя глаз с улицы, я прижался пылающим лбом к холодному камню. Когда этот закутанный в плащ человек выходил из таверны, за поясом у него я разглядел пистолеты. Будь ты хоть лучший в мире фехтовальщик, но от пущенной в упор пули не увернешься.