И тут же загрохотал пулемет. Пули вспарывали камни под ногами бегущих, эхо от выстрелов катилось по сопкам. Люди пробежали метров двадцать и упали. Пулемет, словно захлебнувшись от ярости, смолк. Трое тяжело, с хрипом дышали, лица в крупных горошинах пота.

— Мне это совсем не нравится, — проговорил Лемке. — Я-то тут при чем?

— Терпи, ротмистр, немного осталось. — И Шилов вновь первым поднялся и побежал. Лемке он тащил за собой. Кадыркул бежал последним. На бегу успел выстрелить, быстро перезарядил винтовку. Метров через двадцать они опять залегли.

Подъем был пологим, и теперь они лежали почти на одном уровне с есаулом. Слева — обрыв, там глухо шумела вода.

— Кадыркул, иди в обход справа, а я по кромке обрыва. Отвлекать буду...

— Может, я по обрыву, командир? — спросил Кадыркул.

— Делай, что говорят! — оборвал его Шилов.

Кадыркул подхватил винтовку, закинул ее за спину и пополз в сторону, прячась за камнями. Шилов некоторое время провожал его взглядом, потом посмотрел на Лемке.

— Лежи смирно, — посоветовал он.

— Скорей бы вы друг дружку ухлопали! — сквозь зубы процедил Лемке и отвернулся.

— Это мы еще поглядим, кто кого, — улыбнулся Егор. Он сбросил кожанку, сунул наган за пояс и пополз. Передвигался по краю обрыва, прячась за редким, чахлым кустарником, изредка прислушиваясь к тревожной, враждебной тишине.

Есаул, припавший к пулемету, наконец увидел возле кромки обрыва метрах в тридцати от себя ползущую фигуру. Быстро развернув ствол пулемета, он дал длинную очередь.

Шилов припал к земле. Пули щелкали и зарывались в землю совсем рядом. Тогда Егор вскочил, чтобы броситься вперед, к большому камню, за которым можно было укрыться, но левая нога вдруг соскользнула с обрыва. Шилов пошатнулся и пополз вниз. В последнее мгновение он успел ухватиться за тонкие ветки кустарника и теперь висел над обрывом, пытаясь найти ногами хоть какой-нибудь уступчик. Из-под сапог сыпались земля и камни.

Кадыркул уполз уже далеко. Еще немного — и он зайдет в тыл Брылову, и тогда... Вот он замер, приподнялся, оглядываясь вокруг. И вдруг увидел, что есаул направил свой пулемет в сторону Шилова. А самого Шилова не видно. Почувствовав недоброе, Кадыркул вскочил и бросился обратно, к обрыву.

Есаул увидел его, дал очередь.

— Шилов, Шилов! — громко позвал Кадыркул, растерянно оглядываясь.

— Здесь я, — стиснув зубы, ответил Егор. Земля из-под корней куста, за который он держался, сыпалась ему в лицо, за пазуху, корни потрескивали, обрываясь.

Опять ударил пулемет. Пуля попала Кадыркулу в спину. Он резко выпрямился, но удержался на ногах, подбежал к обрыву, упал на колени.

— Шилов, Шилов! — звал казах и, схватив Егора за руку, тащил его наверх, тащил из последних сил — от напряжения на лбу вздулась, пульсировала вена.

— Не могу... Не могу больше, Шилов, — прохрипел казах, но Егор уже выбрался на кромку обрыва, лежал, тяжело дыша. И тогда снова загрохотал пулемет.

Очередь прошила Кадыркула, он, вскрикнув, схватился за поясницу и, опрокинувшись на спину, рухнул с обрыва на острые камни. Шилов увидел, как бурлящая вода потащила тело Кадыркула. Оно скользнуло меж камней в желтоватой пене, мелькнуло и пропало из виду навсегда.