Сердце ювелира затрепетало в недобром предчувствии.

Тут из комнаты долетел непонятный звук, похожий на звон бронзового колокольчика, и сейчас же голос призрака зарокотал:

– Что можешь понимать ты, смертный, в наших делах? Шелам получил половину требуемой суммы от прохвоста Агизара, который хотел обмануть его и присвоить мои сокровища. Выкинь свой плат на помойку! Ибо ювелир оказался недостойным милостей моих, хоть ты за него и ручался. Клянусь Кромом, этот старый пес навсегда лишил себя надежды осчастливить хоть одну суку… Ну, ты понимаешь, о чем я говорю, не надо подмигивать. Кстати, сейчас этот шмат дерьма подслушивает под дверью. Это нехорошо. Я сделал так, что он не сможет оторвать свое грязное ухо от замочной скважины, пока не уплатит Ловкачу Ши еще пятьдесят тысяч монет. Ну, что еще я забыл? А, вот это: да послужит сие уроком ему и назиданием потомкам его!

Душа ювелира провалилась в пятки. Он хотел бежать, но почувствовал, что ухо и в самом деле словно приросло к двери. Агизар забился, царапая ногтями створки… И тут кто-то мягко тронул его за плечо.

Скосив глаза, несчастный старик увидел в колеблющемся свете масляной лампы ухмыляющуюся рожу Шелама, державшего грязными пальцами клочок пергамента.

– Слышал, что сказал великий и ужасный Фларенгаст? – спросил оборванец и показал ювелиру длинный язык. Потом помахал у него под носом пергаментом. – Вот, тут написано: «Я, Агизар с Алмазной улицы, находясь в твердом уме и полном здравии…» Не болит ухо-то? «…Повелеваю слугам моим выдать подателю сего ровно пятьдесят тысяч монет золотом и доставить означенное золото туда, куда будет указано получателем.» Поставь-ка, почтеннейший, свою закорючку…

Обливаясь холодным потом, Агизар принял протянутое ему стило и дрожащей рукой вывел свою подпись. Он чувствовал себя словно в кошмарном сне, который никак не мог кончиться.

– И еще, – сказал Ши, – отдай-ка ты мою расписочку. Сдуру я ее тебе дал, клянусь Белом! Сам подумай, как это нищий может лишить себя подаяния, да еще за целых три дня? Так и ноги протянуть недолго.

С этими словами плут пошарил за пазухой ювелира, извлек пергамент с отпечатком своего пальца и удалился, почесываясь и хихикая.

За дверями раздался жестяной грохот: очевидно, призрак Фларенгаста провалился обратно в Нижний Мир.

Потом наступила тишина, нарушаемая лишь жалобными стонами несчастного соискателя молодости и сокровищ…

Приятно купать пальцы в золоте, тем более еще недавно тебе не принадлежавшем. Шейх Чилли, Ши Шелам по прозвищу Ловкач и Конан-киммериец сейчас этим делом и занимались.

Чилли предложил разделить все деньги, включая уплаченные ему Агизаром за «вызывание духа», поровну.

– Несправедливо, – сказал Конан, – ты все это придумал, значит тебе причитается большая часть.

– Золото мало что для меня значит, – отвечал Чилли, – я лишь следую своему предназначению, открытому мне мудрым пустынником. Я – орудие высшей справедливости…

– Ладно, – согласился варвар, – орудие так орудие. Не скажу, что я предпочитаю золото хорошей драке, доброй выпивке или женским ласкам, но без него жить тоже как-то кисло. Одного не понимаю: отчего было не взять побольше, коли нас допустили в закрома этого ублюдкаростовщика? Если уж говорить о высшей справедливости, то надо было просто пустить его по миру.