О капитане Цветкове только знает, что он вроде как доводится мужем ее племяннице - Надежде Урусовой. Капитан был ранен, лежал в госпитале и получил на полгода отпуск.

- Степан его видел?

- Конечно, но он спрятался, побоялся, что капитан его засечет в нашем доме и сообщит в часть.

- И долго эта племянница с мужем пробыла у вас?

- До после обеда. Потом сразу отправились дальше. С кем-то сговорились, чтобы их подвезли.

- Откуда вам известно, что капитан имел отпуск по ранению на полгода?

- Можете не сомневаться. На этот счет моя племянница даже давала почитать справку.

- Читали сами? Какое у вас образование?

Далее Фрося рассказала, что ее племянница с мужем-капитаном живут в рабочем поселке, что от них довольно далеко, и что племянница через кого-то уже дала знать: добрались туда благополучно и что ее мужа взяли работать старшим агрономом Площанской МТС.

На этом рухнуло и мое подозрение о том, что Цветков был убит Духаренко, и вместе с тем нашлось подтверждение того, что капитан Цветков, очевидно, располагал чистыми бланками военного госпиталя и взамен справки о предоставлении ему отпуска по ранению на три недели сварганил другую - об отпуске на полгода.

К моменту моего появления в нашей прокуратуре появились новые вопросы: как в руки Цветкова попали бланки военного госпиталя; было ли у него вообще какое-то ранение; почему он предпочел уклониться от нового назначения?

Все это еще предстояло выяснить.

4

И вновь я собираюсь в дорогу. Справляюсь по собственной полевой карте. Вот здесь расположена наша дивизия. А там, за петлей реки, за лесными массивами и кривыми изгибами железной дороги, на расстоянии от нас почти в сто километров этот населенный пункт Площанка, маленькая точечка. До него еще нужно добраться, а напрямик - дороги нет.

Вчера Прут подписал командировку сроком на пять дней. Я должен добраться до Площанки и арестовать Цветкова, если тот окажется там. Старик еще спросил:

- Все продумал как следует?

- Вроде как.

- К сожалению, это не всегда удается сделать в полном объеме. Готовь себя ко всяким неожиданностям.

Карта топорщится. Придавив ее граненым стаканом, черную точку Площанка - обвожу красным кружочком. Так приметнее.

Долговязый Клименко тянется через мое плечо, дыша мне прямо в ухо. Он тоже смотрит на карту, щурится и сочувственно роняет:

- Да-а, брат, моцион тебе предстоит основательный. Даже по прямой здесь почти сто.

- Ничего, - спокойно говорю я, - за речкой, вот этим путем, через лес выйду к ветке железной дороги, - в подтверждение этих слов я делаю уверенный прочерк по карте ногтем, - а дальше...

- А дальше, - вступает в разговор Гельтур, - встанешь на четвереньки, возьмешь в зубы папироску и потопаешь до бесконечности по шпалам. Ведь там наверняка поезда не ходят.

- С чего это ты взял? - не соглашаюсь я. - Если есть железная дорога, значит, по ней и ездят.

Клименко похлопывает меня по плечу.

- Лихой ты, Сереженька, хлопец! Только надежды мало.

- А что?

Он отбирает у меня красный карандаш и тычет в карту:

- Мост видишь?

- Ну.

- Так забудь о нем. Уж очень он близко от линии фронта, да и дорога за ним, к нашим передовым позициям, по существу, уже ведет в никуда, на оккупированную немцами территорию. Как говорится - дальше ехать некуда! Вот и приходится прислушаться к тому, что тебе говорят. Этот мост, разумеется, немцы давно разбомбили. Значит, тебе только и остается, что топать по шпалам.