Первое, что бросилось мне в глаза, – это помада. Ослепительно яркого цвета, в сочетании с бледной кожей это выглядело вызывающе. Густые волосы были уложены волной, юбка – волан выше колена – она казалась подделкой под пай-девочку из порнографического журнала. И в то же время она каким-то образом ухитрялась выглядеть как настоящая леди.

– Привет…

Сказано было по-русски. Но я не знал, кто она.

– Привет… – Я улыбнулся, потому что такие ситуации надо выяснять до конца, и вообще я обычный мужик с обычными потребностями.

– Помнишь меня?

Я улыбнулся.

– Нью-Йорк? Будапешт? Москва? Астана?

Она довольно улыбнулась.

– Лжец…

И тут я ее вспомнил…

Видимо, то, что я подумал про это, нарисовалось у меня на лице, потому что она улыбнулась еще более порочно и подхватила меня под руку.

– Пошли.

– Прошу прощения… я жду кое-кого… Марина.

– Крайса? Мы ему позвоним…

Твою же мать… Только этого мне не хватало.

Я не успел сообразить, как я оказался в ресторане «Русская чайная» – да, да, том самом, открытом эмигрантами из России в Нью-Йорке в 1927 году и практически не продающем франшизы[164]. Официант уже нес икру, чай и блинчики, а я сидел и пытался понять, что же надо от меня мадемуазель Степко, которую я вытащил из постели ваххабита, от которого должен был вроде как «спасти». Как по мне так это от мадемуазель Степко надо спасать людей.

В общем, история давняя и неприятная, с которой и началось мое настоящее восхождение к вершинам охранного бизнеса.

Я старался не смотреть на нее… хотя понимал, что это невежливо и что выгляжу просто глупо… в конце концов, это был всего лишь эпизод, не более того. Но в то же время – глаз-алмаз, чтоб тебя – подсматривал и понимал, что все это надо приканчивать, и как можно быстрее. Разговор приканчивать и вообще – общение. Приканчивать к чертовой матери. Потому что, если это вовремя не прикончить…

Мда-а-а…

– Как ваш папенька… – с идиотским сочувствием в голосе поинтересовался я. Сочувствие можно было намазывать на хлеб, оно мазалось и текло, как мед, и от того я почувствовал себя идиотом и разозлился еще больше.

– Покинул нас два года назад.

– Сожалею.

– И совершенно не в чем.

– Он много сделал для России.

Мадемуазель Степко снова рассмеялась… какого черта, почему она на меня так действует? Почему-то вспомнилась еще одна хищница, принцесса Шафия, она же Наталья из Нижнего Новгорода, в семнадцать додумавшаяся принять ислам, потом выскочившая за шейха, а потом из моего номера переводившая деньги на левые счета, пока о безвременной кончине шейха не стало известно всему миру. Вот на нее мне было плевать, и я даже не скрывал этого.

Почему на мадемуазель Степко мне не плевать?

– Один ноль.

– Один – один, – поправил я.

– Интересно. Чем же это я вас зацепила?

– Собой, – искренне ответил я.

Она смотрела на меня с каким-то веселым вызовом.

– Что вы здесь делаете?

– Приехал на деловую встречу. А вы?

– Вообще-то я здесь живу.

– Мои поздравления.

– Совершенно не с чем.

Я иронически поднял брови.

– Вот как?

– Мой папочка-урод придумал завещание, согласно которому я могу всем пользоваться, но ничем – владеть. Поэтому я живу здесь, чтобы немного отомстить ему. Еще у меня есть недвижимость в Ойли Рокс, в Москве… есть, но в то же время и нет.