- Как спалось-можилось, Егорушка?
Егор лишь показал большой палец, выразив этим всю степень восхищения родным домом.
- Ин ладно, - качнул дед бородой. - Да будет всегда безмятежен и сладок твой сон под родимой крышей, да витают светлые ангелы над тобой. Он собрался перекрестить внука, но отчего-то передумал и только поцеловал в лоб.
- Дай-ка, внучек, я замирю вас, - дед подошёл к собаке, покорно завилявшей хвостом и, показывая на Егора, сказал ей: - Зри молодого хозяина, тварь Божья, покорствуй и возлюби его, да сама пригрета за верность будешь.
И на удивление Егору такой яростный и непримиримый пёс дал себя спокойно погладить, лишь для порядка немного рыча. Совсем уже осмелев, Егор потрепал пса по густой холке, потом прижал собачью голову к своей груди. И пёс эти ласки принял как должное, почувствовав крепкую руку молодого хозяина. Изловчившись, он лизнул Егора в лицо, и тот радостно захохотал, вытираясь рукавицей.
- И как это вы так быстро усмирили его? - восторженно сказал Егор.
- Умнейший пёс. И решительно всё понимает, - отвечал старик. - Только не величай меня, Егорушка, как чужого на "вы". Всё ж дед я тебе. И никого у меня на этом свете роднее тебя нету.
- Да как-то так, само собой получается, - пробовал оправдываться Егор.
- Обвыкнемся, - подбодрил дед. - Непрядовы мы с тобой, внук, аль нет?!
- Непрядовы, дед, - подтвердил внук.
- Воистину так! Ныне и присно и во веки веков, - дед воздел руки, как бы призывая в свидетели небеса.
Старик снова повернул к церкви, пояснив, что там его ждут неотложные дела. Егор уже знал, что в старинном храме начались реставрационные работы, приехал даже какой-то именитый столичный художник, чтобы взглянуть на обнаруженные под слоем штукатурки древнейшие фрески.
Егор спустил с привязи собаку - пускай порезвится на воле. Распрямившись, с прищуром посмотрел окрест себя. От избытка солнечного света сугробы нестерпимо ярко искрились. С пригорка, вся как есть, распахнулась деревня. На избах нахлобучены пушистые заячьи шапки. Дымы из печных труб ровными струйками восходили к небу, подпирая безбрежную синь. Будто совсем рядом переговаривались женщины, стоявшие у дальнего колодца, отчётливо звякала цепь о бадью, а где-то ещё дальше чинно перекликались петухи, перебрехивались собаки. Морозно, светло и весело. Егору даже почудилось, что он это всё знал и видел раньше. И вот теперь снова сюда вернулся, чтобы на всё это взглянуть ещё раз и уже никогда больше, до самого "деревянного бушлата", ничего не забыть.
Он залюбовался златоглавой церковкой. Она не так чтобы уж слишком велика, но мощна и неприступна, с узкими бойницами, стоит как ратник перед сечей, надвинув по самые брови боевой шлем. "Храм св. Георгия-победоносца с Горки. Памятник древнерусского зодчества конца XIV века. Охраняется государством", - прочитал Егор золочёную надпись на мраморной плите, вмурованной в стену. Он с любопытством обошёл церковь кругом и остановился у парапета, поджидая деда. Его голос, глуховатый и сильный, доносился из глубины помещения. Дед с кем-то неторопливо разговаривал.