Клеть стремительно падает по вертикальному стволу. Мелькают яркие лампы, установленные на стене ствола.

Гул, падение, пыль.

Невозможно разговаривать, курить нельзя. Люди стоят молча.

Постепенное мягкое торможение.

Двери открываются, и смена входит в шахту. Слабо освещенный тоннель, уходящий в темноту. Неяркое дежурное освещение.

И впереди, где ведутся основные работы, откуда слышен шум машин, — посвечивают огни.

Смена идет по тоннелю. Лица почти не видны, сверху капает вода, стучит по каскам, хлюпает под ногами, стекая по водостокам.

А навстречу идут уже отработавшие свою смену. Среди них — Колька, высокий худощавый парень в сдвинутом на глаза шлеме.

Душевая. Солнечные лучи врываются в потоки воды, льющейся из кранов душа. Блеск и белизна кафельных стен. Ощущение силы и здоровья молодых ребят.

Колька моется в своей кабинке, подставляя лицо воде, намыливая короткие светлые волосы.

Утренние газеты штурмом брали город. Эскалатор метро белел от них.

Читали стоя на платформе, закрыв лицо развернутым хрустящим листом. В проносящихся поездах с ходу мелькали мимо те же белые листы.

Вот подошел поезд. Толпа, не складывая газет, устремилась в него. Дежурная по станции не успевала прочитать через стекло все, что ее интересовало в этом номере.

Колька ехал в битком набитом вагоне, сжатый со всех сторон, среди чьих-то спин, локтей, сумок и газет, развернутых справа и слева от него. Колька засыпал. Глаза у него закрывались сами по себе и открывались только тогда, когда дежурный объявлял очередную станцию.

На остановке влились новые пассажиры.

— Не напирайте, — сказал кто-то позади Кольки.

Колька посмотрел назад и ничего не ответил.

— Стой спокойно, — сказали ему.

Колька еще раз обернулся и посмотрел уже более внимательно на человека в кепке.

— Чего смотришь? — сказал человек.

Колька вздохнул и отвернулся.

— Вы не скажете, как проехать в Строительный переулок? — спросил у пожилой женщины, стоявшей рядом с Колькой, Володя. — Где сходить?

— Я приезжая, — сказала женщина.

— Какой переулок? — спросил гражданин с девочкой на руках.

— Строительный, — сказал Володя.

— Это не в Черемушках? — спросил гражданин.

— Да нет, — к Володе протиснулся человек в кержаке. — Все не так. Какие Черемушки! При чем тут Черемушки! Слушайте меня, слушай — он взял его за пуговицу пиджака. — Едешь до Павелецкой, сходишь, на эскалаторе вверх, и до обувного магазина. Увидел обувной — слезай. А там разберешься.

— Ну и врешь, — не выдержал Колька. — Сам не знаешь, что говоришь. — К парню: — Сойдешь на Арбатской, пройдешь бульваром три квартала, свернешь направо, а там рукой подать.

— Да? — разозлился человек в кепке. — Вы-то откуда знаете? — И к парню: — Не слушай его. Я Москву как свои пять пальцев знаю.

— А ты, случайно, не Иваном Сусаниным работаешь? — спросил Колька.

Пассажиры молча смотрели на внезапно открывшуюся панораму Москвы-реки…

…на «Скиф», восьмерку, уходящую под мост.

Поезд снова скрылся в тоннеле.

На бульваре мыли памятник, поливая его из шланга.

Ребятишки носились на машинах, велосипедах и самокатах, лавируя между ног спешащих на работу прохожих.