— Я надеялся поговорить с Чарлзом Бердамом. Он уже ушел?

— Ему пришлось. Неотложные дела.

— И оставил вас одну?

— Он просто родственник, муж моей сестры. Он не думал, что так получится.

В запавших глазах сэра Росона вспыхнул огонек.

— А вы женаты? — вдруг спросила Эдда.

Ее собеседник даже поперхнулся от неожиданности.

— Я женился совсем молодым, семнадцать лет назад. Сейчас мы в разводе.

— По вашей вине? Или вы чисты, как выпавший снег?

— Вы задаете слишком много личных вопросов. Так обычно делают американцы. Я был белым и пушистым, как свежий сугроб.

— Отличный цвет для политика.

— Единственно возможный.

— А вам не кажется, что таких мужчин просто не бывает?

— Политики, потенциальные или действующие, никогда не должны поддаваться чувствам. Они должны исходить из реальности. А реальность порой жестока.

— Вы член Националистической партии — то есть тори?

— Причем твердолобый тори, хотя трудно сказать, сколько еще продержится наша партия. Все в руках Божьих. Лейбористы все более склоняются вправо, но я все же правее их.

— Куда же вы метите? В парламент или в федеральное правительство?

— Только в правительство. Наша партия припасла для меня место в Мельбурне, так что мне даже не придется переезжать. — Он сделал гримасу. — Менять — это такая морока.

— Особенно по такому незначительному поводу, как выборы.

Сэр Росон с интересом посмотрел на Эдду.

— Вы необычная женщина, сестра Латимер. Мне кажется, вы начитанны и у вас прекрасное образование. Не сомневаюсь, что вы ловко орудуете своим железом в операционной камере пыток, но это совсем не то, что вы хотели бы делать — ваши амбиции простираются гораздо дальше.

— Я средоточие всего, что терпеть не могут консервативно настроенные мужчины, господин адвокат, — спокойно сообщила Эдда, польщенная его проницательностью. — Я считаю себя равной любому мужчине, хочу заниматься медициной и выбрать профессию по своему усмотрению — и я никогда не выйду замуж. Выйти замуж — значит подчинить себя мужчине на юридическом уровне.

— Браво! — с улыбкой воскликнул сэр Росон. — Вы мне нравитесь! Так вы хотите стать врачом?

И вдруг Эдду осенило. Эти подвижные брови, мимика, что-то неуловимое в лице, тонкие нервные пальцы, слегка кривящиеся тонкие губы. Неясные образы постепенно сложились в известный мужской тип… Она пристально посмотрела в его синие глаза, словно пригвождая его взглядом. Сэр Росон в замешательстве ждал, испытывая труднообъяснимый страх.

— Вы гомосексуалист? — тихо спросила она.

— Эта беспочвенная чушь может стать поводом для привлечения вас к суду, — заявил сэр Росон, не выдав себя ничем, кроме дыхания.

— Я не собираюсь предавать этот факт гласности. С какой стати? Чтобы мой зять мог позлорадствовать? У него и без того достаточно поводов.

— Откуда вы знаете? Кто вам сказал?

— Никто. Вы очень искусно скрываете это обстоятельство. Но когда я увидела вас, мне показалось… а потом вдруг стало ясно… Нет, это скорее интуиция, — мягко улыбнулась Эдда.

Отрицать было бесполезно. Сэр Росон посмотрел на нее, как измотанный боксер, которому нужно продержаться еще один раунд.