— Ну, там больше перспектив. — Виталий не глядит на Дану. — Ничего, пробьемся.
— Само собой. — Дана смотрит на друзей. — Только я буду скучать.
Таня всхлипывает и утыкается в подушку. Плечи ее мелко вздрагивают. Она не хочет, чтобы Дана уезжала. Она хочет, чтобы все оставалось так, как есть. Эти три последних года были такими счастливыми! Уехать сюда, подальше от матери, жить, как нравится, а иногда можно представить, что все они — большая семья и тетя Катя и дядя Слава — их общие родители. А теперь Данка уезжает. И все вдребезги. Потому что это она, странная и чудаковатая Данка, объединяла их всех и тянула за собой наверх. Таня вдруг четко осознала, что, не будь Даны, ее ждала бы точно такая же судьба, как у матери.
— Не плачь, Танька. Мне тоже плакать хочется. — Дана прикусила губу, но это почти не помогает. — Папа сказал, что для всех будет работа, а если есть желание — то и учеба.
— Не, я учиться больше не хочу. — Цыба лениво потягивается. — Да мне и не надо, пойду работать, там видно будет.
— Точно. — Виталька вздыхает. — Сейчас много способов пробиться, только не ленись.
Вадика Цыбина не взяли в армию. Он так сумел «закосить», что его признали непригодным и выдали белый билет. Злые языки судачили, что Цыбе, дескать, и «косить» не надо, и так дурак дураком, но такие разговоры велись шепотом и с оглядкой, потому что его побаивались. Он был, в общем, вполне мирным человеком, но злить его опасались. Вредно для здоровья.
— Ну, чего носы повесили? — Вячеслав Петрович ворошит Виталькины волосы. — Ничего, ребята, все будет нормально. Дана ведь не на Марс улетает. Да и вы у нас в доме по-прежнему желанные гости.
— Мы уезжаем, ужин в холодильнике.
— Катя, в этой комнате трое поваров. — Вячеслав Петрович смеется.
— Ой, и правда. Дана, угощай ребят. До встречи, ведите себя хорошо.
Хлопнула входная дверь, во дворе завелась машина.
— Куда это они? — Цыба выглядывает в окно.
— Да в Питер же! Папа любит ездить ночью. У него там дела, а мама квартиру посмотрит. Послезавтра назад. Переночуете у меня? Только, чур, готовить я не буду.
— И не мечтай. Тебе придется учиться готовить. В Питере мамы не будет, что тогда станешь делать? — Таня настроена решительно. — Виталька, скажи!
— Точно. Курс молодого бойца ты у нас пройдешь, не сомневайся. Пошли разогреем ужин.
Дана поплелась за Виталькой на кухню. Мама не учила ее готовить, а Дане и не хотелось. Зачем? Но она понимала, что это нужно. Ладно, пускай. Все равно ничего уже не будет по-прежнему. А как будет? Интересно. Но уже без ребят, они останутся здесь. И Дане стало тоскливо.
— Данка…
— Не надо, Виталик… Не надо. Чего уж теперь.
— Данка! Я люблю тебя.
Она утыкается в его плечо. Она всегда это знала и принимала как нечто само собой разумеющееся. Виталька постоянно был рядом. Он никуда не мог исчезнуть из ее жизни. От него пахло сигаретами и одеколоном, а его губы были такие горячие и настойчивые. Он впервые поцеловал Дану, и она с удивлением осознала, что это ей нравится. Только… нет, все равно нравится.
— Виталька, ты с ума сошел!
— Я знаю. Я люблю тебя.