Лахлан резко повернулся к ней и почти выкрикнул:

— Кого?!

Она нахмурилась при виде его недоверчивого взгляда:

— Вы не знали, что у них маленький сын?

— Нет, откуда мне знать? Я никогда не видел ее с ребеночком.

— Тогда мне очень жаль. По крайней мере потому, что вы узнали об этом от меня. — И, стыдясь причины, которая заставила ее заговорить, она мягко добавила:

— Об этом знает вся Англия, Лахлан, об этом писали газеты, и вся знать какое-то время только об этом и говорила. Я думала, вы знаете, думала, ваша тетя наверняка сказала вам, но вам это все равно.

— Все равно, что их не просто двое, а что они — семья, черт возьми?

Лахлан рассмеялся, но совсем не весело, и почти сразу же отошел. В тот вечер Кимберли его не видела. Она долго не могла успокоиться, вспоминая его взгляд, полный оскорбленного достоинства. А может быть, он презирал ее за напоминание о том, что он считал не заслуживавшим внимания. Кимберли страшно хотелось знать, что же он думал на самом деле.

— А я говорю тебе, что мне все равно! Я хочу шотландца, мама. Мне до смерти надоело выслушивать, чего хочешь ты!

Кимберли как раз вошла в комнату, где был накрыт завтрак, когда Джейн Карлайл начала кричать. И это был именно крик. Несомненно, его должны были услышать даже на конюшне. Все присутствовавшие за завтраком — по крайней мере пятнадцать человек, гостивших в Шерринг-Кроссе, включая и самого шотландца, — были шокированы такой невероятной выходкой со стороны девушки, которая прежде казалась идеалом благовоспитанности.

Раздалось покашливание — сначала с одной стороны, потом с другой, кто-то откровенно хихикнул. В наступившей тишине низкий голос с шотландским акцентом произнес:

— Сдается мне, шотландец тут тоже имеет право голоса.

Сидевшие за столом принялись оживленно разговаривать, стараясь делать вид, что никакой сцены не было. Джейн, стоявшая рядом с матерью у буфета, недоуменно обернулась к столу, словно не понимая, что случилось. Зато ее мать все прекрасно понимала. Густо покраснев, почтенная дама схватила дочь за руку и утащила из комнаты. Кимберли едва успела посторониться, чтобы ее не сбили с ног.

Как только они ушли, разговоры снова стихли. А глупенькая Эдит сказала своим обычным громким голосом:

— А я считала, она такая послушная. Ее мать все время об этом говорила!

Кимберли случайно встретилась взглядом с Лахланом и чуть не расхохоталась, увидев, как он выразительно закатил глаза. К счастью, ей удалось сдержаться и сохранить серьезность. Но не улыбнуться оказалось просто невозможно. И этот несносный человек ей подмигнул! Направляясь к буфету (с тех пор как дом наполнился гостями, блюда для завтрака выставлялись там), Кимберли прошла мимо брата Джейн, сидевшего в торце стола, и услышала его ехидное замечание, предназначенное только для ушей Кристофера:

— Я мог бы тебе порассказать, какой она бывает сучкой! Отец то же самое говорит о моей мамаше. Жизнь с этими двумя мегерами — просто ад!

Надо отдать должное брату Моники: казалось, его смутила такая откровенность. Кимберли про себя поохала и мысленно вычеркнула из своего списка Гектора Карлайла. Сплетничать о собственных родных!..