— Это верно.

К скверу подъехала старая «Волга», оттуда вылезла женщина лет тридцати, в просторной пушистой шубке, и решительно направилась к соседней с нами скамейке. Машина тут же уехала. Женщина села, поправила шапочку и достала из сумки пудреницу. Мотька смотрела на неё во все глаза.

— Матильда, ты чего на неё пялишься? Шуба понравилась?

— Да на фиг мне её шуба! Погоди, я сейчас!

Мотька вскочила и подошла к женщине.

— Скажите, пожалуйста, который час?

Женщина нервно подняла глаза, потом глянула на часы и сказала:

— Без четверти четыре!

— Большое спасибо!

— Пожавуйста! — ответила женщина, и я вздрогнула: тот самый голос, и букву «л» не выговаривает!

Мотька вернулась ко мне.

— Слыхала?

— Да, кажется, это она!

— Ты понимаешь, что она не зря тут сидит? Она его поджидает. А может, у неё под шубой пистолет!

— Что же делать?

— Сидеть и ждать!

— А если не успеем?

— Успеем! — проговорила Мотька с железной решимостью.

— Ты что-то придумала? Да?

— Да! Только ты меня сейчас не трогай! Лучше следи за улицей! Как заметишь «мерс», сразу скажи!

У меня от напряжения слезились глаза. Мотька была как натянутая струна. Бог её знает: может, и вправду интуиция ей что-то подсказывает! Женщина на соседней скамейке не сводила глаз с банка. И, казалось, ничего вокруг себя не замечала. Да, ситуация… Время тянулось томительно медленно — и вдруг словно с цепи сорвалось. Все произошло в считанные секунды. В переулке показался серебристый «Мерседес» и подкатил к банку. Женщина вскочила и бросилась к машине. И тут же Мотька сорвалась со скамейки и кинулась прямо ей под ноги. Женщина вскрикнула и упала в сугроб. А из машины спокойно, ни о чем не подозревая, вылез телохранитель Феликса, повертел головой, кивнул, и за ним показался уже сам Феликс. Я от обалдения так и застыла на месте. Феликс стремительно вошел в банк. Женщина в сугробе горько рыдала. А Мотька с торжеством глянула на меня, встала и отряхнулась как ни в чем не бывало. Она спасла Феликса!

— Почему? Ну почему? — плакала женщина. — Помоги мне встать! — жалобно сказала она, обращаясь к Мотьке. Та растерянно протянула женщине руку. — Зачем ты это сдевава? — спросила она. — Ты же нарочно это сдевава, да?

Она поднялась и, прихрамывая, направилась к ближайшей скамейке, а ближайшая скамейка была моя. Женщина плюхнулась со мной рядом, достала из сумочки зеркальце, глянула на себя и разрыдалась ещё пуще. Мы с Мотькой недоуменно переглянулись. Что-то здесь было не так. Не может эта женщина быть убийцей. Кажется, и до Мотьки это стало доходить.

— Я свыхава, что подростки сейчас такие жестокие, но я не верива, а теперь… Ты понимаешь, ты, может быть, мне жизнь свомава…

Женщина вскочила и бросилась к машине. И тут же Мотька сорвалась со скамейки и кинулась прямо ей.

— Я думала, вы хотели его убить! — выпалила вдруг Мотька.

— Убить? Я? Да я люблю его больше жизни, а он не хочет меня видеть, я перед ним виновата, я пытаюсь поговорить с ним, мне это не удается, наконец я узнава, когда он здесь будет, а ты… ты… Теперь все насмарку! Я неделю его высвеживаю, я думава, что на улице он не оттовкнет меня, на виду у всех, высвушает меня… — Вдруг до неё дошло. — Что ты сказава? Кто хочет его убить? Его и вправду хотят убить? — воскликнула она и вцепилась в Мотькин рукав. — А ты кто такая? И почему ты бросивась мне под ноги, думая, что я убийца? Боже мой, неужели ты тоже любишь его?