– Что случилось в городе, прокопченная душа?

– Княжеский терем сожгли, – сказал Окул. – И всех твоих там хотели сжечь.

Спасибо старым разбойникам, я бы один без них не отмахался. И места этого в лесу не нашел бы.

– Набег? – воскликнул Жихарь.

– Кабы набег. Свои. Наши, столенградские.

– А дружина куда смотрела?

– Ты же всех на заставы отправил. Да и не стал бы я надеяться на дружину.

Не будут они тебе больше подчиняться. Там теперь указчиками Заломай и Завид. Не казнил ты их в свое время, пожалел.

– А народ–то что же? Против законного князя пошел?

– Был ты народу добрый князь, а теперь ты народу первый враг.

– Это почему же?

– А кого за Смертью посылали? Кто ее снова в мир привел?

У Жихаря от обиды и ярости перехватило глотку.

– Так я же для них…

– Объясняй теперь. Когда Смерть воротилась, многие попадали замертво. Ну, кому–то от старости уже было положено, кто–то себе сдуру шею свернул, кого–то тюкнули сгоряча по темечку… Ты думал, они станут твои заветы блюсти?

– А Беломор что делал?

– Да косу эту дурацкую точил дурацким камнем. На него первого и набросились. Выживет ли, неведомо.

– Выживет, – сказал Жихарь. – Она к нему теперь добрая.

– Как белены объелись, – продолжал кузнец. – Мужики, бабы, детишки, старики… Орут: «Смерть Жихарю! Смерть пособнику Смерти!» Только могильщики да гроботесы за тебя заступались, но им тоже досталось. Княгиня хотела к народу выйти, да я не позволил, вывел через тайный погреб ее с княжнами и маленьким.

– Они–то чем виноваты?

– Вражеское семя потому что! – сказал Окул. – Когда терем жгли, казну твою растащили. Тут и дружина подоспела, мужиков раскидали, посекли, сами стали золото делить. Друг дружку тоже посекли, так что побитым гроботесам работы досталось много. Опять же ветер поднялся, сгорело чуть не полгорода.

– Ой, дураки, – сказал Жихарь. – А если соседи сделают набег? Кто их в бой поведет?

– Есть такое мнение, что снова надо звать на княжение Жупела–Кипучую Серу.

Образы его в каждой избе, даже на улицах намалеваны. Стоят вокруг зеленой лужи, той самой, из которой он народился, зовут, кличут, причитают… И, сказывают, бурлит что–то в луже, пена идет…

– А Карина к отцу ехать не захотела?

– Там же мачеха, – сказал кузнец. – Вот когда Жупел вылезет снова из грязи в князи, то Апсурда, конечно, к нему переметнется. А пока нечего у кривлян делать. Да и со степняками нашли время поссориться – договор разодрали, Сочиняевы гусли разбили. Теперь нас с восхода некому прикрывать.

Снова Жихарь оказался виноват перед всем белым светом.

– А твои–то как? Семья, подмастерья?

– На заимке, – сказал кузнец. – Где угольные ямы. Кузнецов, сам знаешь, от колдунов не отличают… Ох, Жихарь, как бы наш старый черт с крыши не сверзился!

Еле успели добежать до избы – почтенный разбойник действительно сверзился, да еще на лету заехал конопаткой по голове подхватившему его Жихарю.

– Вот, – сказал Кот, указуя на избу. – Теперь так не строят. Видишь, Жихарка, что творится? Правильно мы этих многоборцев всю жизнь грабили! И еще будем грабить! Вот у Дрозда ключица заживет – и пойдем опять по большим дорогам купцов досматривать!