Она смотрела, как он жадно и нервно затягивается сигаретой.
– Ты забрал семь лет моей жизни, Брайан. Лучших лет. Мне двадцать девять. Мои биологические часы не остановились на это время. Мне нужна моя жизнь, и ты должен отнестись к этому с пониманием. Я хочу мужа. Я хочу детей. Я хочу проводить выходные с любимым мужчиной.
– Мы можем начать жить вместе прямо с сегодняшнего дня, – сказал он.
Официант принес кофе. Брайан заказал бренди. Аманда подождала, пока официант не покинет пределы слышимости.
– Отлично, – с иронией сказала она. – Твоя жена на седьмом месяце, и теперь ты хочешь того же от любовницы. С какой ты планеты, Брайан?
Он зло посмотрел на нее:
– Ты что, нашла себе кого-нибудь?
– Нет.
Похоже, он вздохнул с облегчением.
– Значит, у нас еще есть шанс?
– Нет, – сказала она. – Мне жаль, Брайан, но никакого шанса у нас нет.
6
Вторник, 10 июля 1997 года, 3:12
От: tlamark@easynet.co.uk
Для подписчиков на группы новостей Usenet.
Для фэн-клубов
Отослано на alt.fan.Gloria_Lamark.
С глубокой печалью в сердце сообщаю, что моя мать, Глория Ламарк, скончалась во вторник, 8 июля сего года, в своем доме в Лондоне.
Похороны состоятся на кладбище Милл-Хилл в среду, 16 июля, в 12:00. После похорон в доме номер 47 по Холланд-Парк-Виллас, Лондон W14, пройдут поминки.
Приглашаются все друзья и поклонники моей матери.
Рекомендуется приезжать заранее во избежание давки.
Подробности, касающиеся заупокойной службы для тех, кому не хватит места в церкви, будут объявлены дополнительно.
Зайдите на веб-сайт Глории Ламарк:
http://www.gloria_lamark.com
7
– У меня есть тайна, – сказал старик и замолчал.
Между его фразами часто бывали долгие паузы – Майкл Теннент привык к этому. Он сидел в своем удобном кресле, с медицинской картой в руках. Время от времени он выпрямлял спину. Кэти всегда говорила, что его осанка никуда не годится.
Кэти.
Ее фотография еще стояла на столе, она еще была в его мыслях. Он хотел, чтобы она покинула их, и в то же время не хотел. Что ему действительно было нужно – это освободиться от боли, обрести возможность идти вперед. Но ему мешало чувство вины.
Его кабинет представлял собой длинную узкую комнату на чердачном этаже элегантного особняка, который когда-то был лондонской резиденцией чайного магната. Теперь в нем располагалась Шин-Парк-Хоспитал. Больница состояла из врачебных кабинетов шести психиатров и четырех психотерапевтов и тридцати одноместных палат для стационарных пациентов. К ней вела украшенная рододендронами подъездная дорожка длиной в четверть мили, проходящая через ухоженный парк и сбегающая прямиком к Темзе. Майкл и его пациенты не могли насладиться видом на парк, поскольку в кабинете было всего одно окно под потолком – круглое, как корабельный иллюминатор, расположенное чуть ниже крыши, если смотреть с улицы.
Кабинет походил на свалку бумажного мусора. Стол Майкла, еще два стола и стенные шкафы были сплошь завалены папками, медицинскими журналами и книгами, которые следовало отрецензировать. Даже на компьютерном мониторе была стопка бумаги – она лежала там так долго, что Майкл перестал ее замечать.