— Она не шлюха, — пробормотал Лохматый. — И она права — ты меня не хочешь.

— Значит, обязательно тебя хотеть, да? — в бешенстве сказала Даша. — Без «сунь-высунь» никак нельзя? Барабанщики вы все, мать вашу… Только постель вам и нужна.

— Зачем врать? — мрачно сказал Костяк. — И без постели вполне можно. Вон, Утбурд сидит, лыбится. Мозговитый, надежный, сукин сын, таких еще поискать. Но чтобы я с ним в койку полез?! Лучше уж сам себе все отчикаю. Эта харя вампирская мне друг. И ты мне друг, только я тебя еще и хочу так, что из ушей желание лезет. Обидно, что ты мною брезгуешь. Тебе же нравилось. Что я, не чувствовал?

— Осел ты бесчувственный. Про такое слово — «любовь» — не слышал? Чушка свинцовая.

— Про любовь я слышал, — меланхолично возразил Лохматый. — Я вообще-то как-то упоминал, что тебя люблю. Или не упоминал? Ох, столько времени прошло, где все запомнить? Но точно помню — ты мне ничего подобного не говорила. Так, целовалась иногда по рассеянности.

— Ах, так раз я с тобою не сосусь сутками напролет, ты по шлюхам утешения ищешь?! Спал ведь с этой дурой глазастой?

— Бывало. Я ведь от тебя не скрывал никогда, — с возмутительным спокойствием признал Лохматый.

— Сексуал озабоченный! Хобот распухший, австралопитек загнанный. Ну и иди за ней, маньяк серийный-засерийный. Дружит он через постель, плейбой ребристый, — Даша пихнула парня с такой силой, что несчастный чуть не слетел с лавки. — Что ты с лягушкой сидишь? Там амары ждут не дождутся. Не хочешь с глазастой, я тебе денег дам, снимешь тетку поумелее этой соплячки.

— Ресничка вполне ничего, — сообщил Костяк. — Все умеет…

Даша задохнулась:

— Босяк ты бесстыжий. Вибратор прямоходящий…

Глаза внезапно наполнились слезами. Даша и слова больше не могла вымолвить.

Утбурд, подперший подбородок кулаком и наслаждавшийся представлением, поощрительно кивнул и заметил:

— Продолжайте. Помню, маменька с папенькой тоже чувства любили выражать. Но чтобы маменька отцу денег на девок сулила…

— А ты пасть заткни, бандерлог недоношенный! — Даше хотелось еще разок пнуть молчавшего Лохматого, но в глазах от слез так плыло, что скорее промахнешься, чем врежешь по-настоящему. Оставалось встать и просто пойти к двери.

— Ты куда, Аша? — встревоженно спросил Костяк.

— В отхожее. Меня с вас, козлов, пучит.

— Только на улицу не вздумай выходить…

Светили звезды. Пахло пылью и навозом. Попахивало и отхожим местом, до которого Даша так и не дошла. Обычные ароматы Каннута. Тихо. Ниредкого собачьего лая, ни криков ночных сычиков и попугаев-желтяков.

Даша сидела на старой повозке. Здесь лежало немного соломы, можно тут и поспать. Мошки сейчас мало. Окончательно сходить с ума и идти домой Даша не собиралась. Но обидно. Правда, обидно. Сволочь он. И раньше ведь знала — вор и потаскун. Чего психовать?

Даша принялась болтать ногами. Его дело, с кем спать. Все, что случайно между ними произошло, не повод для скандалов. Нужны ему шлюхи — пусть гуляет. Кто ты ему? Жена? Невеста?

Обидно. Привыкла, как дура последняя.