– - А я вот что тихонько для тебя спрятала.

Петруша как бы нехотя стал есть; но по мере каждого куска он ел с большей и большей жадностью.

Аня глядела на него.

– - А какой соус был сегодня за обедом? -- жуя, спросил Петруша.

– - Твой любимый.

– - Ах, жаль! вот ты бы мне его принесла.

– - Очень ловко! соус в карман положить! -- смеясь, подхватила Аня.-- Я и так боялась, что заметят меня. Ты знаешь, как Настасья Андреевна глядит за мной.

– - Что она, рада, что я наказан?

– - О нет! даже не ужинала.

– - Вот хвастунья-то! а как уж грозила мне, как будто в самом деле злая.

– - Она тебя любит, Петруша.

– - Да я-то ее не буду любить, если она станет привязываться к тебе.

– - Ах, Петруша! выпустят ли тебя завтра? мне так скучно.

– - Пусть лучше меня продержат здесь с неделю, только бы отвезли в город и отдали учиться.

– - Надо проситься.

– - Хочет, чтоб я сказал, к кому я написал письмо, когда я сам не знаю!

– - Скажи, что к Танечке.

– - Ишь какая добрая! чтоб он пожаловался на нее! Лучше я скажу -- к тебе.

– - Изволь: я согласна! пусть меня наказывают, только бы тебя простили.

Голос у Ани задрожал, и она заплакала.

– - Аня, что ты, о чем плачешь? -- с участием спросил Петруша.

Плача, Аня отвечала:

– - Настасья Андреевна уверяла его, что я всему виновата и что учу тебя лгать ему…

Аня, рыдая, склонила голову на окно. Петруша с сердцем топнул ногой и, наклонясь к Ане, сказал:

– - Полно, не плачь: когда я стану учиться, я не позволю тебя так обижать.

В это время голоса за дверьми заставили их вздрогнуть. Локти у Ани соскочили; она скатилась вниз и, чуть не упав, пустилась бежать к себе в комнату.

Петруша долго не спал и видел, как Федор Андреич просидел всю ночь в креслах у окна, а утром он увидел его в постели во всей одежде.

На другое утро Аня, как ни хитрила, чтоб скрыть свои руки, расцарапанные при падении, но их тотчас заметил Федор Андреич и, сказав: "Куда вы это лазить изволили?", погрозил ей пальцем. За обедом он, неожиданно для всех, объявил, что завтра утром повезет Петрушу в город, что ему нечего делать в деревне.

Настасья Андреевна давно знала, что должна расстаться когда-нибудь с своим любимцем; однако это ей не помешало измениться в лице.

Селивестр Федорыч не доел жаркого и с ужасом глядел на хозяина; его жена закашлялась, как обыкновенно с ней случалось при всяком волнении. Федор Андреич, как бы заметив это, сказал учителю:

– - Вы можете остаться у меня, пока не сыщете места.

Учитель встал и отвесил поклон, его жена сделала реверанс, и с новым аппетитом Селивестр Федорыч доел свое жаркое и взял двойную порцию пирожного,-- верно, за своего ученика, которому в этот день отнесли обед в кабинет.

В доме сделалась суматоха. Настасья Андреевна на одной кладовой перебегала в другую, считала белье, и какие хитрости ни употребляла, чтоб проникнуть к своему любимцу,-- всё рушилось о железную волю ее брата.

Ане тоже не было случая переговорить с Петрушей, потому что Федор Андреич целый день сидел у себя в кабинете, а когда смерклось, посадил ее читать. Ужин был подан ранее обыкновенного, и, прощаясь, Федор Андреич объявил, что поедет в город с Петрушей после завтрака.