Мазур краешком глаза следил за двумя субъектами, застывшими у двери. Недооценивать их не стоило — но и переоценивать тоже не нужно. Это не спецназ, не элитные коммандос — всего-навсего шпики, пусть и хваткие, наученные рукопашной и стрельбе… Видно, что они чуточку расслабились, надоело им слушать монотонные разговоры на непонятном языке, протекающие вполне мирно… Есть ли на улице кто-то еще? Вряд ли. Если капитан искренен, если он хочет на старости лет провернуть сделку (а как иначе прикажете понимать происходящее?), то он, как любой на его месте, постарается обойтись минимумом людей, пусть даже они ни словечка не понимают по-английски, все равно, могут потом рассказать о странных беседах и описать внешность капитанова собеседника… Двоих, кстати, гораздо легче пристукнуть, чем дюжину…

— Послушайте, капитан… — сказал Мазур, ухмыляясь вовсе уж цинично. — А эти вот ребятки, у меня за спиной, долго проживут после завершения нашей сделки? Что-то мне подсказывает, что не заживутся они на этом свете…

— Вас что, волнует их судьба?

— С чего бы вдруг? Я их впервые вижу…

— Тем лучше, — с напряженной улыбкой сказал капитан Агирре. — Таких слишком много, это легко заменяемые винтики… Вам же самому не хочется, чтобы они стали потом болтать о нашей душевной беседе? Вот видите… Останемся только вы и я.

— И те, кто шпионил за чакрой, — напомнил Мазур.

— О, за них не беспокойтесь. Те двое — мои племянники, сыновья сестры, это совсем другое дело… Итак?

— А если я все же откажусь?

— Джон, у меня нет времени вести с вами долгие душеспасительные беседы, — сказал Агирре. — У нас с вами не так уж много времени. Нам следует до предела сократить этот интервал. И вы, и я не можем очень уж надолго выпадать из поля зрения наших шефов — ведь очень скоро нам обоим придется писать пространные доклады и готовиться к долгим объяснениям: почему я упустил Рамона, а вы провалили дело… Чем быстрее мы договоримся, тем лучше.

— Ну, а все же?

Агирре сказал четко, раздельно, почти бесстрастно:

— У меня не будет в жизни второго такого случая, понимаете вы это? А потому я не могу себе позволить сантименты и гуманизм. У вас нет выбора, Джонни… дорогой мой Хуанито, если по-нашему… Никто не знает, что вы у меня, вас никто не прикрывает. Я непременно добьюсь от вас ответа, вы обязательно расскажете, где микросхемы. Быть может, это и покоробит вашу цивилизованную американскую душу, но в старые времена люди вроде меня приобрели огромный опыт в поисках ответов на вопросы… Мы умеем добиваться правды. Очень быстро вы все выложите… вот только равноправным партнером уже не будете. Вообще не будете никем и ничем — потому что в таком виде вас категорически нельзя будет предъявлять кому бы то ни было. Получится, что на чакре погибли все. Если поджечь ее и дать бренным останкам достаточно долго пробыть в пламени, даже ваши эксперты не догадаются, что с вами перед смертью проделывали массу неаппетитных вещей. Главное — не ломать кости и оставить вам все зубы… Если уж быть откровенным до конца, признаюсь, что я заранее постарался вас