— Какие меры предпринимаются для проведения арестов? Как ЦРУ может сотрудничать с Трибуналом? Канцелярия обвинителя планирует создать бригаду для судебного преследования беглых преступников, — сказала я, а затем предложила разработать новую стратегию по поимке Караджича. Я полагала, что в рамках законодательства США мы сможем делиться информацией и наладить совместную работу с разведками других стран, особенно Франции, Великобритании и Германии.

— Если вы не намерены действовать, — заметила я, — думаю, вам следует, по крайней мере, оказать нам поддержку.

— Знаете, мадам, — ответил Тенет, — мне плевать на то, что вы думаете…

Еще совсем маленькой девочкой я вместе с братьями охотилась на змей. Среди известковых скал и в лесах, окружающих нашу деревушку Биньяско, где мы росли, водилось много гадюк и других ядовитых тварей. Деревня в 200 дворов располагалась в верхней части долины Маджа, в Швейцарских Альпах выше Локарно. Каждую неделю я садилась в небольшой голубой поезд и ехала в Локарно на урок фортепьяно. Когда я стала заниматься музыкой, мне было всего девять лет, но мама разрешала мне ездить на уроки музыки одной: поездка занимала всего час, а Швейцария была тихой и безопасной страной. Мой старший брат, Флавио, вскоре обнаружил, что рядом с домом учителя музыки находится зоопарк, а рядом с ним — медицинская лаборатория, которая принимает гадюк для изготовления антивенина, противоядия от укусов змей. Но самое интересное для нас заключалось в том, что лаборатория платила 50 франков за каждую такую красно-коричневую тварь. В 1950-х годах 50 франков были огромными деньгами. Мы с братьями годами возились со змеями, что было не менее опасно, чем ловить их.

Чтобы получить вознаграждение, надо было привезти змей в Локарно живыми, а родителям мы не хотели говорить, чем занимаемся. Наша собака, черный bastardo[5] по кличке Клифф, был экспертом по преследованию гадюк и не боялся их, хотя один раз змея все же его укусила. Флавио сделал ему укол антивенина, который мы носили с собой на всякий случай. Клифф два-три дня помучился, но выжил, и теперь в горах мы всегда следовали за ним. Он неизменно выводил нас на змею. Мы прижимали гадюку небольшой рогатиной, затем один из нас хватал ее сзади за голову и опускал, извивающуюся, в мешок.

В Локарно постоянно ездила только я. Поэтому и змей в лабораторию приходилось возить мне — в коробке из-под обуви с небольшой вентиляционной дырочкой. Мы охотились за ними все лето, и наш секретный фонд франков постепенно увеличивался. Мы приобрели ловушку и специальный стеклянный ящик, чтобы держать змей под кроватью моего старшего брата Флавио. Шли недели, я видела, что мои браться стали принимать меня за равную. Как-то в поезде одна из гадюк задрала голову вверх и попыталась пролезть через отверстие в коробке. Тварь была крупной. Я шлепнула ее папкой с нотами, но она все равно пыталась выскользнуть. Я заволновалась, но не испугалась, сумела доставить ее в лабораторию и получить свои 50 франков. Конечно, мне было известно, что перевозить ядовитых змей на поезде запрещено. Однажды во время очередной доставки кондуктор что-то заподозрил и спросил, что я везу. Я знала, что не смогу солгать, и ответила, что везу гадюку. Он сначала рассмеялся.