Лихой по обыкновению называл район действий разведгрупп «тылами»…

Жуков в сердцах сплюнул.

— Да что, они там все с ума посходили? К чему перемирия? Войну ведем или в игрушки играем? Или воевать, или не воевать, но чтобы так! Только армия где–то зажимает боевиков — войска стоп! Перемирие! Мораторий на применение оружия!

Жукову уже довелось пару раз возвращать группы с задания именно потому, что из Москвы командовали «стоп». Мораторий начинался тогда, когда где–нибудь федеральные силы жестко блокировали и приступали к уничтожению крупной банды, в которой находился или Дудаев или Масхадов или еще какой–нибудь высокий командир чеченцев. В течение моратория основная часть боевиков обычно успевала прорвать кольцо и уйти в неизвестном направлении. После чего войска добивали только «слепых котят», тогда как «матерые волки» были уже далеко…

— Где на этот раз? — спросил Жуков.

— Где–то под Шалями, — пространно ответил Лихой. — Зажали крупный отряд боевиков…

— Ясно. Чую, не возьмем мы эти архивы. А жаль. Там наверно столько всего интересного…

— Если государству неинтересно добить боевиков, думаешь, кому–то будет интересно взять эти архивы? — урезонил полковник.

Он говорил именно то, о чем уже не раз думал Жуков. Толи дело было в Афганистане! Там ты выполнял интернациональный долг, за тобой стояла огромная страна, и воевал ты с врагом. А здесь что? Цели и задачи не ясны. Каждый убитый боевик может вдруг обернуться «мирным жителем», а для тебя — уголовной статьей. Да и в средствах массовой информации боевиков называют не жестким словом враг, а мягко — «сепаратисты»…

— Как «чехи» реагировали на присутствие «связистов»? — спросил Лихой.

— Сидели тихо, поглядывали в щели… — отозвался Иванов. — Мне казалось, что все мы были в прицеле…

— Я думаю, что нужно приучать боевиков к этому «газику», — сказал Жуков. — Еще два–три захода и они твердо усвоят, что это безобидная машина. Кроме того, нужно «сломаться», чтобы приехал тягач. Пусть и к нашему тягачу привыкают. Как привыкнут, так прямо на этих машинах к ним и подъедем в одно прекрасное утро. Чувствую — они даже не дернутся…

— Дельно, — согласился Лихой. — Только одна загвоздка — у меня нет больше никакого кабеля. И нигде его больше нет. Что делать? Что теперь на столбы вешать?

— А мы будем не вешать, — сказал Олег и улыбнулся: — Мы будем его снимать…

— В смысле? — не понял Иванов.

— Ты что, первый день в армии, Толя? — усмехнулся Лихой. — А ведь, правда! Мало ли какой приказ пришел связистам. Кто–то из командиров, может, захотел повесить кабель в другом месте…

— Учитывая общий бардак в нашей армии… — добавил Жуков. — Этому никто не должен даже удивиться…

Выработали решение по работе на следующий день. Закончив ужинать, перешли в палатку.

— Я пока никому не говорил про архив, — сказал Лихой. — Так что на той стороне никто еще не знает…

Жуков усмехнулся. Всю свою жизнь в погонах офицера спецназа он провел либо на войне, либо в непосредственной близости от неё. И еще ни разу ему не приходилось готовить спецоперацию в тайне от командования. Дожились — появился страх предоставить свои планы в штаб! А что делать, если любые планы тут же становились известны боевикам…