Ставр Панкратов шагнул к нему, обнял, прижал к груди, отстранил.

– Да, таким я тебя и представлял. Где же Предтеча?

Из переднего кокон-кресла выбрался Влад.

Старшие обнялись.

– Ты один? – спросил Влад.

– А кто тебе ещё нужен?

– Габриэль, он обещал вернуться.

– Обещал, значит, сделает.

Раскрылись кресла Ванессы и Варига. В рубке стало тесно.

– Ставр, – сказала Ванесса, выглядевшая растерянной, – ты как здесь оказался?

– Стреляли, – пошутил Панкратов дружелюбно. – Программа резервации снята. Великой Равнины больше не существует.

– Где мы?

– Ты имеешь в виду это? – Ставр махнул пальцем, и жилистые стены рубки исчезли. – На окраине Солнечной системы.

Снова стал виден нормальный космос, заполненный бархатной чернотой и бисером звёзд.

– Самая яркая звезда – Солнце.

– Что это было? – сжала кулачки Истома. – С нами, я имею в виду? Падение… Великая Равнина… резервация… разбившиеся планеты…

– Это была большая иллюзия. Все, кто жил в нашем Метагалактическом домене, подчинились программе, деформирующей их сознание. С вашей помощью мы избавились от этой напасти.

– Как такое возможно? Мы же видели горы… равнину…

– Имеющих сознание легко запрограммировать.

– Кто же сотворил иллюзию? Конструктор?

– Какая разница, – пожал плечами Панкратов. – Кто-то из Игроков, может быть, даже Абсолютный.

– Он не мог так зло поступить!

– Ну, я бы не стал судить Игроков столь категорично. Все они не адепты традиционного классического Зла. Рамки нашей этики неприменимы для оценки их деятельности. Точно так же, как этика муравьиной кучи, потревоженной человеком, неприменима для выводов типа: он злой!

– Но Игроки не должны уничтожать ни в чём не повинных людей!

– А вот тут я с вами полностью согласен, сударыня. Нам всем необходимо создать такую метаэтику, которая запрещала бы Игры со смертельным исходом. Судья уже свистнул. – Ставр подмигнул Ясену. – Остановил запрещённую Игру, дело за вами.

Все посмотрели на Велича-младшего.

– А что я? – пробормотал он. – Я только хотел… как лучше.

Алонсо-Вариг засмеялся.

– Святая простота. Однако он далеко пойдёт, этот Судья.

Истома бросилась к Ясену, взяла за руку. Глаза её засияли.

– Ты возьмёшь меня?

Теперь уже засмеялись все. Улыбнулась даже Ванесса.

Истома сердито топнула ногой.

– Я просто оговорилась!

– Возьму! – твёрдо пообещал Ясен.

Она повисла у него на шее, и потребовалось время, чтобы он очнулся.

Остальные задвигались, отворачиваясь, поглядывая на безбрежное поле настоящего космоса.

– Ну и где же он, твой Габриэль? – ни к кому особенно не обращаясь, спросил Алонсо-Вариг. – Только не говори, что он везде и нигде. Хотя он-то как раз способен на это.

В рубку вошёл сдержанный Горан Милич.

Движение в зале прекратилось. Взгляды присутствующих выразили удивление и недоверие. Милич вошёл в тот самый момент, когда речь зашла о первом экзоморфе. Так, может быть, это он и есть? – читалось во взглядах.

Милич понял, о чём подумали друзья, улыбнулся, отступил в сторону.

– К нам гость, парни.

И в рубку вошёл Габриэль Грехов, каким его знали все хомозавры, Ставр Панкратов, Влад Велич, Алонсо-Вариг.