– У входа в лабиринт. Я посвятила экспозицию тебе и пыталась связаться с тобой. Хотела, чтобы ты был сегодня главным гостем. Но тебя никто не мог найти. – Она улыбается. – И вот теперь ты здесь. Это самое главное.

Сердце стучит так быстро, что зал, кажется, вот-вот сдвинется и пойдет по кругу, – а рядом с Дэниелой уже стоит и обнимает ее за талию Райан Холдер.

Твидовый пиджак, седеющие волосы, а еще он бледнее и выглядит далеко не таким подтянутым, как при нашей последней встрече, что совершенно невозможно, поскольку его награждение мы отмечали в «Виллидж тэп» буквально вчера.

– Ну и ну, – говорит Райан, пожимая мне руку. – Мистер Павиа собственной персоной!

– Ребята, – вмешивается Дэниела, – у меня есть обязательства перед публикой, но, Джейсон, после всего этого я устраиваю вечеринку для узкого круга у себя дома. Ты придешь?

– С удовольствием.

Дэниела идет к гостям, и я смотрю ей вслед.

– Выпьешь? – предлагает Холдер.

Господи, да!

Устроители выставки определенно не поскупились – официанты в смокингах прохаживаются с подносами, заставленными закусками и шампанским, а у дальней стены, под триптихом из автопортретов Дэниелы, работает кэш-бар.

Бармен наливает виски – «Макаллан» двенадцатилетней выдержки – в пластиковые стаканчики.

– Знаю, у тебя все отлично, но зато у меня есть вот это, – говорит Райан.

Как странно – еще прошлым вечером, когда он развлекал компанию в местном баре, от него так и разило высокомерием и самодовольством, но сегодня я не вижу ни того, ни другого.

Мы берем наши стаканчики и уединяемся в тихом уголке, подальше от окружившей Дэниелу толпы, которая увеличивается за счет выходящих из лабиринта.

– Как ты? Что нового? В последнее время я, кажется, выпустил тебя из виду.

– Перешел в Чикагский университет.

– Поздравляю. Что преподаешь?

– Клеточную и молекулярную нейробиологию. Заодно веду одно весьма занимательное исследование, затрагивающее префронтальную кору головного мозга.

– Интересная тема.

Райан наклоняется поближе:

– Кстати, слухи ходят самые разные. Все, кто в курсе, только об этом и говорят. Что, мол, ты… – Он понижает голос, – надорвался и тронулся рассудком. Что тебя держат где-то в резиновой комнате. Что ты умер.

– И вот он я. Живой и в полном здравии.

– Значит, тот состав, который я для тебя создал… он сработал, да?

Я смотрю на Райана, совершенно не понимая, о чем речь, и он, не дождавшись скорого ответа, добавляет:

– Ладно, понял. Тебя повязали соглашениями о конфиденциальности.

Пробую виски. Желудок все еще напоминает о себе голодными спазмами, и алкоголь слишком быстро бьет в голову. Завидев возникшего неподалеку очередного официанта, я сметаю с серебряного подноса сразу три мини-киша.

Что бы там его ни глодало, откровенничать мой приятель не спешит.

– Послушай, не хотелось бы жаловаться, – говорит он, – но у меня такое чувство, что я кое-что сделал для тебя и «Скорости». Мы с тобой знаем друг друга давно, и я так понимаю, что ты теперь карьеру в другом месте делаешь, но… Думаю, ты получил от меня, что хотел, и…

– Что?

– Ладно, забудь.

– Нет уж, выкладывай.