– Ты… Ты что творишь? Ты… Ты же сломал ее, сломал! – захлебываясь, закричал журналист, потрясая камерой.

Притихшая толпа испуганно глазела сзади.

– Скажи спасибо, что я тебе нос не сломал, – невозмутимо проговорил Крячко, убирая пистолет.

Он уже понял, что и толпа, и подстегивавшие ее люди, включая незадачливого журналиста, деморализованы и ждать от них агрессии не придется. Посему пистолет уже был лишним.

– Я… Да я… Да ты знаешь, что тебе за это будет? – заорал журналист.

– Во-первых, ты мне не «тыкай», сынок, – грозно произнес Крячко. – Я тебя предупреждал, что я из МВД? Предупреждал! Я просил отойти и не мешать? Просил! А ты мне не внял. Поэтому слушай меня внимательно и запоминай: здесь сейчас проводились оперативно-розыскные мероприятия. Официально проводились, понял? А вы все… – Крячко обвел взглядом притихшую толпу, – своим вмешательством их сорвали. Подстрекаемые этим вот, – Крячко с презрительным видом кивнул в сторону журналиста, – доморощенным кинолюбителем! Он вас сбил с панталыку, и вы пытались совершить нападение на сотрудника правоохранительных органов. На полковника МВД! Такие вещи, если вам неизвестно, караются по закону.

И Крячко со значением умолк. Толпа безмолвствовала. Но на всякий случай подалась назад, как бы давая понять, что журналист сам по себе и они к нему никакого отношения не имеют, равно как и к его проблемам.

– Мы же не знали… Про мероприятия, – подал наконец голос один из мужчин – худощавый, лет тридцати, интеллигентного вида.

– А я вас предупреждал? – моментально обратился к нему Крячко.

Мужчина смущенно замолчал.

– Да мы только хотели узнать, когда это безобразие прекратится! – с чувством выкрикнула женщина средних лет – судя по голосу, та, что ратовала за единство российского народа.

– Какое безобразие?

– Как какое? Женщин убивают, калечат ни за что ни про что! Мы дочерей своих на улицу отпускать уже боимся!

– А кого это покалечили? – не отвечая на вопрос, спросил Крячко.

– Так вон у Василия Палыча внучку изуродовали, инвалидом сделали! – Женщина показала на высокого сухопарого старика, совершенно седого, опиравшегося на палку. Он держался поодаль. Крячко обратил внимание, что этот мужчина как раз вел себя наиболее тихо и спокойно – за все время он не произнес ни одного слова, только наблюдал за происходящим словно со стороны.

– Скажи же, Василий Палыч! – повернулась к нему женщина.

Старик едва заметно кивнул, но снова ничего не произнес.

– О том, что покалечили, заявление есть? – спросил у него Крячко.

Мужчина ничего не ответил, лишь постоял немного, а потом решительно пошел прочь, к выходу, крепко опираясь на свою палку при каждом шаге, и стук ее гулко разносился по асфальтированным дорожкам. И некоторое время после его ухода все стояли молча, опустив взгляды.

– Когда это случилось? – прервал тишину Крячко.

– Полгода назад, – выступила вперед все та же женщина, поправляя на голове беретку – снова начал накрапывать дождь. – Возвращалась с занятий, а ее кто-то подстерег. И – ножом в бок. А сам убежал. Думал, что насмерть, а она выжила. Ее прохожие обнаружили, «Скорую» вызвали. В больнице откачали, но с тех пор ноги у нее отказали. Так в инвалидной коляске теперь и передвигается. Говорят, нерв какой-то повредился…