— Кто-нибудь видел орифламму? — спросил он окружающих.

— Она упала, сир, — ответил придворный рыцарь. Он указал вниз на склон, где грудой мертвых лошадей и искалеченных людей лежали остатки первой французской атаки. — Где-то там, сир. Стрелы.

— Да благословит Бог стрелы, — сказал король.

Конрою из четырнадцати французов удалось благополучно пробраться через ямы.

— Монжуа и Сен-Дени! — закричали они и, опустив копья, бросились в сечу, где их встретил граф Нортгемптонский с дюжиной своих солдат.

Граф орудовал сломанным копьем, как пикой, и, ткнув обломком древка в конскую грудь, ощутил, как острие скользнуло по скрытой под попоной броне. Он инстинктивно поднял щит, и на него обрушилась палица. Один ее острый железный шип прошел через кожу и дерево, но у графа на бедре болтался меч, и он, бросив копье, схватил клинок и воткнул его в просвет над конским копытом. Конь шарахнулся в сторону. Граф вырвал щит и ударил рыцаря мечом, однако тот парировал удар. Один из латников схватился за палицу француза и что было мочи дернул. Француз потянул назад, но на помощь латнику пришел граф, и противник с криком упал к ногам англичан. Меч вошел в щель между доспехами у него в паху, рыцарь скорчился, потом палица сокрушила его шлем, и он, дергаясь, остался лежать на земле, а граф и его солдаты перешагнули через него и стали рубить следующего коня и всадника.

Принц Уэльский мчался в сечу. Его легко было узнать по золотому ободку на черном шлеме. Принцу было всего шестнадцать, но он был крепок, силен, высок и прекрасно натренирован. Отбив щитом топор, принц пробил мечом кольчугу другого всадника.

— Слезьте с чертова коня! — крикнул ему граф Нортгемптонский. — Слезьте с чертова коня!

Он подбежал к принцу, схватил поводья и потянул коня прочь из сечи. К ним помчался какой-то француз, норовя ударить принца копьем в спину, но латник в бело-зеленом стукнул коня щитом по зубам, и тот отпрянул в сторону.

Граф оттащил принца назад.

— Солдаты видят человека на коне, ваше высочество, — кричал он, — и думают, что это француз!

Принц кивнул. Его собственные рыцари добрались до него и помогли слезть с седла. Он ничего не сказал. Если он и обиделся на графа, то скрыл недовольство за забралом и вернулся в сечу.

— Святой Георгий! Святой Георгий!

Знаменосец принца старался не отставать от господина, и вид богато расшитого знамени привлекал все больше яростных французов.

— В строй! — крикнул граф. — В строй!

Но тела убитых коней и изрубленных людей мешали как французам, так и англичанам. Латники во главе с принцем полезли на врага через этот барьер. Одна лошадь со вспоротым брюхом волокла к англичанам свои кишки, а потом опустилась на передние ноги и скинула всадника в сторону принца, который, ткнув мечом ему в шлем, пробил забрало, так что из прорезей для глаз хлынула кровь.

— Святой Георгий!

Принц ликовал, его черные доспехи забрызгала вражеская кровь. Он сражался с поднятым забралом, чтобы лучше видеть эти восхитительные моменты. Долгие часы упражнений с оружием, дни пота, когда начальники стражи муштровали его, били ему в щит и ругали, что он недостаточно высоко держит острие меча, не прошли даром. Теперь он не мог просить от жизни большего: красивая женщина в лагере и враги, приходящие сотнями, чтобы умереть.