– Еще один? – переспросила Полина. – А зачем?

Турок попытался ей рассказать что-то о втором ключе, но словарный запас его иссяк на первой же фразе, он стушевался и сказал:

– Извините.

Вот это у него получилось превосходно. Прямо от зубов отскакивало.

Полина поднялась на второй этаж. В ее номере царила спартанская обстановка. Но это всего на одну ночь, сказала она себе.

Пока она посмотрит на белоснежные склоны.

Она действительно видела это прежде. На фотографиях. Это выглядело так, будто некая белая масса широким, в несколько сотен метров, потоком стекала со стопятидесятиметровой высоты, да так и застыла. Окаменевший снег.

Полина купила в кассе входной билет. Кассир жестом показал ей, что следует разуться, прежде чем ступить на девственно чистую белизну застывшей соли. Она подчинилась. Босыми ступнями коснулась этой белизны и испытала восторг от соприкосновения с ласковой теплой поверхностью.

Тропа вела наверх. Предвечернее солнце освещало склон, отчего он казался мраморным. Чем выше поднималась Полина, тем больше она видела травертин – небольших бассейнов с минеральной водой, террасами спускающихся по склону. Она вошла в воду одного из таких бассейнов, уровень воды едва достигал ее колен. И вода тоже была теплая и ласковая.

Белоснежный склон уступами спускался вниз. Далеко внизу лежал Памуккале, небольшой поселок, дома которого отсюда, с высоты, казались игрушечными. Дальше, за Памуккале, была долина, а за ней на горизонте поднимались горы.

Полина бродила по воде и не хотела уходить. Здесь к ней вернулось спокойствие. Тихое блаженство, о котором мечтают все, но которое не всем доступно.

Солнце опускалось все ниже, оно зависло над горами, потом покатилось за горы, и когда уже почти скрылось – в последние пять минут перед наступлением ночи осветило белоснежный склон розовыми лучами, и склон тоже стал розовым. Ради одной этой картины сюда стоило ехать. Зачарованная Полина замерла и долго стояла неподвижно. Солнце опустилось за далекие горы, и те стали черными – лишь угадывался их силуэт на фоне розового неба. А соляные склоны утеряли розовость и стали серыми. В стремительно заливаемой темнотой долине зажглись рассыпанные тут и там огоньки – будто проявившиеся на небосклоне звезды отражались в темной воде.

Полина сняла платье и опустилась в воду. Ласковая теплота окутала ее. Никого не было вокруг, и Полине вдруг представилось, что она совсем одна в этом мире, но нисколько своего одиночества не испугалась, потому что она вспомнила, что уже испытывала что-то подобное давным-давно. На Кипре.

Она отчетливо помнила, что, будучи на Кипре, она отправилась на западную оконечность острова, в местность, называемую Лара-Бич, чтобы своими глазами увидеть пустынный песчаный пляж, на который приплывают откладывать яйца гигантские морские черепахи. Там не было приличных дорог, не было отелей, не было людей, и в той пустынной местности Полина испытала удивительное чувство: она осознала, что в ту самую секунду, в тот миг ни одна живая душа на всем белом свете не знала, где именно Полина находится и что с ней, она потерялась, исчезла, пропала. Она отчетливо помнила, что в тот раз осознала: она – лишь песчинка на теле Земли, и это открывшееся ей знание ее не удручало, а вызвало прилив нежности. И к самой себе, и к этой земле, и ко всем, кто живет, кто жил и кто еще придет на эту землю жить. Еще она помнила, что тот волшебный вечер продолжился для нее в ресторане на пустынном морском берегу. И там она впервые попробовала прекрасное кипрское блюдо под названием мусака.