Еда была восхитительной. После иранской икры и различных закусок подали то, что Давина, согласно ее объяснению, сочла ближайшим аналогом откормленного теленка: поданная с тушеными овощами обжаренная молочная телятина, сочная и аппетитная, а на десерт принесли восхитительный торт. Джон ни в чем себе не отказывал, он не мог удержаться и не попробовать таких шикарных блюд.

Когда все поднялись из-за стола, Давина снова привлекла всеобщее внимание, еще раз постучав по хрустальному бокалу.

— Джентльмены приглашаются в кабинет на кофе, горячительные напитки и сигары! — воскликнула она. — Леди следуют в гостиную!

И только в холле, соединяющем обеденный зал и кабинет, Джону удалось перехватить Джима Хантера.

— Ты можешь в это поверить? — спросил Джон, отступая в сторону, чтобы пропустить мужчин, спешащих прочь от гарпии.

Джим закатил глаза, пугающе свергнув огромными белками, которые создавали резкий контраст с темным цветом его кожи.

— Типично для Давины, — сказал он. — Я довольно хорошо узнал эту семью за последнее время, пока работал с типографией над «Богом спирали». Сейчас у нас будет полно свободного времени, и я смогу все тебе рассказать.

— Когда я застал тебя дома вчера вечером, мы здорово посидели, вспоминая былое, — заметил Джон и с радостью посмотрел в лицо Джима. — Отлично выглядишь, Джим. Теперь в тебе ни за что не узнают того самого Гориллу Хантера.

— И это исключительно благодаря тебе. Я наконец смогу вернуть тебе деньги за операцию, дружище.

— Даже не пытайся! — Джон нахмурился. — Милли по-прежнему слишком худая.

— Она такая от природы, астеник.[1] — Большие зеленые глаза, столь неожиданные для чернокожего человека, заблестели от слез. — Господи, как здорово тебя снова видеть! Спустя шесть лет!

Джон крепко обнял его, и Джим обнял в ответ. Когда они отошли друг от друга, то увидели доктора Ала Маркофф, посматривающего на часы.

— Еще полчасика, — сказал доктор, — и я смогу схватить свою жену, чтобы отправиться домой. Давине сегодня было непросто. Давно утраченные сыновья, неожиданно возвращающиеся из леса, не для нее. Без обид, Джон, но твое лесопромышленное состояние так и напоминает мне эту сказку. — Он снова посмотрел на часы. — Неплохо, неплохо. Уже десять тридцать. Мы с Музой будем дрыхнуть, неподвижные, как полена, меньше чем через час. Не могу удержаться от шуток, Джон.

…К удивлению Джона — хотя его эго при этом нисколько не пострадало, — Макс предложил Джиму Хантеру большое кресло с подголовником, обитое темно — красной кожей, которое было самым почетным местом в кабинете. Да и вся комната оказалась выдержанной в том же темно — красном цвете: от позолоченных кожаных переплетов книг и мебели и до оконных наличников.

Джон поставил стул почти напротив кресла, испытывая легкое любопытство по поводу неожиданной значительности Джима: все со временем выяснится, а времени у него теперь полно. Макс отошел поговорить с Эваном и Вэлом, которые уже раскурили по большой сигаре и теперь держали по бокалу с выдержанным коньяком. Танбаллы не отказывают себе в маленьких радостях, подумал Джон, и еще любят совещаться. Доктор поставил стул рядом с Джоном, и таким образом мужчины разделились на две компании.