- Полоняне, - приправил меня второй отец.

- Все равно наши, - отмахнулся я.

В это время возившаяся рядом Гульчатай подняла голову и посмотрела на забулькавший котелок, подоспел чай.

- Мне еще с собой. Налей в бурдюк, - велел я ей на ногайском.

- Хорошо, Хозяин, - откликнулась она.

С девушкой я разговаривал только на этом языке, практика великая вещь. Конечно, за такое короткое время в совершенстве им я не овладел, но говорил почти чисто, с легким акцентом.

Отпив из фарфоровой пиалы, я откусил кусок меда, и еще раз отхлебнув кипяток, посмотрел на солнце.

- Полдень. Хочу пройти через хребет и выйти им в тыл. Они лагерем у ближней рощи стоят, подползу, послушаю, о чем говорят. Нужно определиться с нашими дальнейшими планами, как бы не пришлось их менять.

- А через проход?

- Не получиться, у них рядом пост, - отрицательно покачал я головой, продолжая задумчиво глядеть на склон хребта.

- До ночи успеешь пройти горы?

- Да, - кивнул я в согласии.

- Тогда нужно поторопиться. Я проверю завалы в проходе, как там, - произнес Кузьма Михайлович.

Со стороны прохода опасности мы не ждали, так как создали такие завалы, что пройти там нереально. С виду они были как настоящие. Однако тайную тропку я оставил, так, на всякий случай. Кроме нас с Кузьмой Михайловичем о ней никто не знал.

Прихватив с собой самодельный сидор и бурдюк, что заменял мне флягу, я проверил вооружение. Лук с натянутой тетивой за спиной, стрелы в колчане. В сидоре оба пистолета с запасными зарядами. На поясе кинжал, в нагрудных самодельных чехлах десять метательных ножей. Вместо двух сабель с плохим железом, уже давно не те, что были при мне в первые дни, висели, одна настоящий Дамаск, другая с неизвестным мне сплавом. Лезвие было не темным, черным как уголь. Когда Михайло Кузьмич увидел его, то восхищённо защелкал языком, хотя, что это за сплав он тоже не знал, только слышал о таких. Себе не взял когда я предложил, выбрал двуручный меч "секатор", он был не сабельником.

Черная сабля была короче первой, так что я использовал ее под левую руку. Первую я снял с воина своим внешним видом показывающего, если не первое место в служебной иерархии, то второе точно. Сабля явно была добыта им в бою, не почину она ему была. А вот вторая, черная, была снята не с убитого мной воина или хана. Нет, я обнаружил ее в тюках с дарами, что везли вглубь крымских гор. Кстати замучился камушки из рукоятки и ножен отдирать, мне приметность ни к чему. В караване было кроме двухсот воинов, около трехсот полонян. В основном молодые парни и девушки. Тоже явный дар. Помочь я им ничем не мог, но вот незаметно пробраться мимо постов с собачками и поворошить тюки сумел. Думаю пропажу сабли, первоклассного шлема, и одного из мешочков с золотыми монетами они обнаружили только по прибытии к пункту назначения.

Не освобождал полонян я по одной причине, их слишком много, и мы находились практически в центре крымских гор. Некуда их было прятать. К себе вести? Даже не смешно, они такую тропу протопчут, что даже слепые нас найдут. Я сам, возвращаясь, ходил только по камням, чтобы не оставлять следов.