Молчание…

Набычившийся здоровяк сверлит меня взглядом, пальцы намертво впились в край заветного средства передвижения.

– Я…

– Вверх по склону, Рэк! – рявкнул я. – Брось тележку – и вверх! И в следующий раз никаких гребаных заминок с выполнением моих приказов! Никогда! Никаких! Обсуждать приказы – можно! Но только после выполнения. Уясни раз и навсегда! И вперед – жопу на склон и, цепляясь зубами и оставшимися двумя конечностями – вверх, и быстро! Пошел!

Разжались пальцы. Осиротевшая тележка откатилась. Безногий зомби начал подъем, умело преодолев несколько метров и ни разу не обернувшись. Чуть выждав, я последовал за растянувшейся по склону стального каньона группой. Я поднимался как Йорка – руки напряжены, держат оружие, но не участвуют в подъеме. Работают только ноги, телу приходится держать определенный угол наклона, чтобы не рухнуть ничком или не завалиться назад. Только в моем случае в руках не оружие, а плукс и отрубленная голова.

Я перевалил край каньона последним. Оглядел тяжело дышащих бойцов и удовлетворенно улыбнувшись, сказал:

– Неплохо! Но не расслабляться – сегодня мы участвуем в ежегодном знаменитом марафоне Гиблый Мост! Вот отсюда – и бегом до самого Дренажтауна. Участвуют все! Но после обеда и отдыха.

– Осталось пять минут таймера, командир.

– Верно. – кивнул я. – К медблоку.

– Кратчайший путь через…

– Баск! Веди быстро, но так, чтобы у меня было хотя бы минуты две сумрака.

– Понял.

– Веди. Но сначала передай рюкзак Йорке, а сам загрузи на спину Рэка.

Глянул на Рэка. Тот молчал. Начал наконец-то усваивать методики наши группы. А методики нашей группы просты – делай, что сказал гоблин Оди.

– Приседать по пути надо, Оди? – уточнил Баск, крякнув под тяжестью массивного Рэка.

– Под самый конец и разве что пару раз. – чуть подумав, сказал я. – Пошли!

Пристроившись рядом, напарница тихо спросила:

– А сумрак нам зачем, Оди?

Ее слышала вся группа, но я секретов от них не держал и охотно пояснил, тоже понизив голос:

– Я видел кое-что странное. Как мне кажется, система не смогла опознать по сплющенной и отрубленной голове личность дохлого гоблина.

– Потому что сплющили?

– Нет. Потому что до этого ее хорошенько пососал красный плукс. И когда система прошлась сканом по плуксу…

– Он высосал чип… – тихо сказал согнувшийся Баск. – Так?

– Я так думаю. Но тут думать мало. Надо проверить. До сумрака далеко?

– Минута с небольшим. Сворачиваем.

Мы уже успели пройти финальный отрезок тридцатого коридора и оказались в широченном двадцать девятом магистральном, этой артерии, идущей дугой вокруг Окраины. Создавая ажиотаж у прохожих своим внешним видом, свернули на узкую тропку.

– Вы не останавливайтесь, – сказал я. – В том же темпе идете до медблока. Йорка. Хватай голову. За волосы.

– Лопнуть и сдохнуть… о… у него еще и глаз выпал… болтается на ниточке мясной…

– Мы в сумраке, командир.

– Вперед.

Проводив взглядом умчавшуюся крохотную полусферу, сел на пол, опустил дохлого плукса спиной вниз на скрещенные ноги. И уставился на полураскрытую и удивительно небольшую клыкастую пасть. Ряд расположенных под углом кривых зубов, что выглядят, скорее, как зацепы, помогающие лапам удержаться на месте. Из центра рта торчит мускулистый отросток, снабженный четырьмя плотно прилегающими друг к другу изогнутыми клыками. Все вместе выглядит как миниатюрная буровая установка… В теле отростка несколько щелей – оттуда истекает белесо-розовая масса. А вот и мозги… Бур пробивает кожу и кость, проникает внутрь черепа и начинает измельчать и высасывать мозг – эта массы проходит по отростку и вылезает через щели прямо в пасть. А почему не сразу в желудок? А хрен его знает. Может, чтобы вкусовые сосочки порадовать? Больше рассмотреть ничего не получалось – пасть забита начавшей густеть смесью из мозгов и крови. Веселый холодец. Выглядит прямо как чаша с готовым блюдом для людоедов-гурманов. Добавить еще пару кубиков льда, сбрызнуть лимончиком, зачерпнуть…