— Вы были трудным подростком? — спросила Паула.

— Позволяла себе… отдельные проступки. Я ушла в тот вечер с парнем, которого родители не одобряли. Что-то пила. Но я не была такой, как некоторые дети. Хочу сказать, что любила своих родителей, и думала… — тут ее голос дрогнул, — они любят меня.

— В полицейских отчетах того периода упоминается, что вы поссорились со своими родителями.

— Да, — кивнула Синтия. — Из-за того, что не пришла домой вовремя, как обещала, и соврала. Я сказала им ужасные вещи.

— Например?

— Ну… — Синтия поколебалась. — Вы же знаете, как это бывает. Дети говорят родителям такое, чего вовсе не имеют в виду.

— И как вы думаете, где они могут быть сейчас, двадцать пять лет спустя?

Синтия печально покачала головой:

— Я все время задаю себе этот вопрос. Дня не проходит…

— Если бы вы могли передать им что-нибудь сейчас, прямо с экрана, если они каким-то образом живы, что бы вы сказали?

Озадаченная Синтия беспомощно посмотрела в кухонное окно.

— Смотрите сюда, в камеру! — Паула Мэллой обняла Синтию за плечи. Я стоял в стороне и изо всех сил сдерживался, чтобы не войти в кадр и не сорвать с Паулы ее искусственную маску. — О чем вы хотели их спросить все эти годы?

Синтия блестящими от слез глазами послушно посмотрела в камеру и с трудом выговорила только одно слово:

— Почему?

Паула сделала драматическую паузу.

— Что почему?

— Почему, — повторила Синтия, стараясь собраться, — вы должны были меня оставить? Если вы можете, если живы, то почему не дадите о себе знать? Почему не оставили хотя бы коротенькую записку? Почему даже не попрощались?

Напряженность команды и продюсеров, казалось, можно почувствовать на ощупь. Все затаили дыхание. Я знал, о чем они думали. Этот их самый дорогой кадр блестяще пройдет на ТВ. Я ненавидел их за стремление поживиться на несчастье Синтии, за использование ее страданий в развлекательных целях. Но придержал язык, поскольку знал: Синтия скорее всего понимает это, видит, что она для них еще одна история, пригодная, чтобы заполнить очередные полчаса эфирного времени. Она согласилась на эту экзекуцию в надежде, что кто-то посмотрит передачу и даст ей ключ, способный отомкнуть дверь в прошлое.

По просьбе руководителей шоу Синтия принесла с собой две помятые коробки из-под обуви, куда были сложены памятные вещи. Вырезки из газет, выцветшие фотографии, табели — все те пустяки, которые ей удалось взять из дома, прежде чем переехать к тете, сестре матери, женщине по имени Тесс Берман.

Они заставили Синтию сесть за кухонный стол, открыть коробки и перебирать лежащие там предметы, выкладывая их на стол как пазлы, пытаясь сложить сначала края картинки и постепенно двигаться к середине.

Но предметы в коробках Синтии нельзя было положить по краю. И никаких шансов добраться до середины. Вместо тысячи кусочков одной картинки она имела по одному кусочку из тысячи разных.

— Это мы все, — показала она снимок. — Ездили с палаткой в Вермонт. — Камера продемонстрировала взъерошенного Тодда, Синтию рядом с матерью и палатку на заднем плане. Синтия выглядела лет на пять, ее брат на семь, мордашки перепачканы землей, мать стоит с гордой улыбкой, волосы ее завязаны красно-белой клетчатой косынкой.