— Спасибо, сэр. Нормально, — ответил Джек, уже сомневаясь, что правильно сделал, придя к командиру роты. — Я хотел… Я хотел сказать по поводу лейтенанта Хирша, сэр.

— А что ты хотел сказать, Стентон? — спросил капитан, и глаза его сузились, став колючими и неприветливыми.

— Сэр, это, конечно, вам решать, но мне кажется… Мне кажется, лейтенанту нужно дать нормальную боевую работу, а то он пропадет.

— Вот как?

Хольмер отставил стакан и, встав со стула, подошел к Джеку ближе. Он не ожидал, что Стентон явится защищать своего командира взвода, ведь пока на того все только жаловались, уверяя, что он выжил из ума и ему пора в отставку.

— А с чего ты взял, что это ему поможет?

— Я подумал, сэр, что его недомогание быстро пройдет, как только он снова переживет настоящую опасность.

— Клин клином вышибать, что ли?

— Думаю, под прицелами арконовских пушек ему будет не до нервных болезней, сэр.

— А ты знаешь, Стентон, я ведь тоже так думаю. Я тут давеча наблюдал за тем, как он сел в кабину своего «грея». Сразу переменился человек, сразу стал прежним, хватким и надежным, а потом выбрался из машины и снова — дурак дураком, даже жалко стало.

— Я тоже это видел, сэр, — признался Джек и вздохнул.

— Ну что же, раз мы уже вдвоем так думаем, значит, мы принимаем коллективное решение. Через два дня у нас патрулирование прифронтовой зоны, вот пусть он и поведет свое подразделение.

— И я тоже пойду?

— Ты — нет.

— Почему?

— Потому, что твой «таргар» еще маслом моросит. Я сегодня говорил со старшиной, он сказал, что будут менять сальники.

Джек не нашел, что возразить, и вышел за дверь. Его мысли все еще были заняты лейтенантом Хиршем.

Между тем капитан уже думал о задании для Джека. Он еще не знал, примет ли начальство предложенную им операцию и поставит ли он на нее Джека, но все же не исключал этого.

Хольмер допил молоко и, достав из ящика документы, снова погрузился в вязкий текст, составленный нерадивым писарем: «Означенные выше обязанности командиров надлежит выполнять в соответствии с ранее означенными пунктами, предварительное ознакомление с которыми было возможно…»

Капитан прервался, открыл дверцу шкафа и достал початую бутылку коньяка. При работе с такими документами молоко не помогало.

Услышав звук будильника и еще не до конца проснувшись, Роджер подумал, что нужно сменить батарейку — слишком уж заунывно попискивал звонок. Однако, пробудившись окончательно, он понял, что это не будильник, это был голос его жены — Зельды, которая кричала ему из кухни:

— Роджер, тебе звонят! Проснись, Роджер!

Она, конечно, могла бы подойти и растолкать его, а не кричать из кухни, однако по утрам Зельда любила стряпать и отдавалась этому занятию целиком.

Павловский не глядя протянул руку, и Зельда, подбежав, сунула ему трубку, попутно испачкав каким-то то ли медом, то ли повидлом.

— Слушаю… — хрипло ответил он.

— Привет, Родж! Как поживаешь?

— Кто это? — спросил Павловский и спустил ноги на пол. Сна как не бывало — его насторожил странный тон незнакомца.

— Это же я, Сид! Мы познакомились в «Лангурии» два месяца назад. Неужели забыл? Мы тогда здорово посидели, и я угостил тебя ромом. Ну, что, вспомнил?