Она все повторяла про себя молитву, которая как бы отгораживала ее от пульсирующей тревоги, страхов и жутких предположений. Она то и дело оглядывалась на судно, хотя они отплыли от него на такое расстояние, что лица на палубе стали неразличимы. По бортам еще горели ряды иллюминаторов, но было совершенно очевидно, что судно идет ко дну: оно сильно накренилось, а нос почти целиком ушел под воду.

Был ли ее Финбар среди тех черных фигурок, что метались по палубе? Почему не спускали новые шлюпки? Мог ли он высадиться с другого борта? Дай бог, чтобы это так и было.

— Не смотри туда! — произнес кто-то рядом с ней мягким голосом. Энни обернулась и увидела, как корма огромного судна опрокинулась в воду, словно сломанная детская игрушка. Черные фигурки, превратившиеся в точки, скользили и падали за борт. Их крики долетали до нее и разрывали сердце. Что она за мать такая, если оставила сына одного в таком аду?! Она не достойна быть матерью, не достойна иметь любящего мужа.

Она была не в состоянии оторвать взгляд от оставшейся части «Титаника», теперь вставшей вертикально, — это выглядело настолько неестественно, что противоречило всем законам гравитации. Огоньки то гасли, то зажигались, но было такое ощущение, что судно может оставаться в таком положении вечно, обеспечивая спасение тем, кто еще был на нем.

— Господи, прошу Тебя, — снова и снова повторяла Энни. Если оно продолжит так стоять, то появится надежда…

Но потом судно начало медленно, но неуклонно погружаться прямиком в темные воды и через несколько секунд исчезло совсем. Вокруг стало абсолютно темно, если не считать тусклого света, идущего от звезд. Луна не взошла в эту ночь, а на шлюпках не было фонарей.

Звуковая волна достигла Энни с отсрочкой, ничего подобного она прежде не слышала: продолжительный вой отчаяния от всех тех несчастных, которых сбросило в Северную Атлантику, от всех тех черных точек, которые поглотила ледяная вода. Она больше не могла их видеть, но слышала голоса, от чего кровь стыла в жилах. Был ли среди них ее сын?

— Мы должны вернуться, — умоляла она мужчин, сидевших на веслах. — Там остался мой сын.

— У нас нет мест, мэм, — ответил ей матрос. — Мы вот-вот сами потонем.

И действительно, они сидели впритык, заполнив каждый дюйм шлюпки. Но ведь Финбар займет совсем немного места.

— Он такой маленький. Ему всего десять лет. Мы должны вернуться, — настаивала она, не оставляя попытки достучаться до них.

— Да он, наверное, сел в другую шлюпку, — пыталась успокоить ее сидевшая рядом женщина. — Мест должно было хватить на всех женщин и детей. Там, в воде, только взрослые мужчины. Бог даст, им удастся найти, на чем продержаться, пока не прибудет помощь.

— Он найдется, когда мы окажемся на спасательном судне, — добавил кто-то еще.

— Ну, пожалуйста, давайте вернемся, на всякий случай! — взмолилась Энни. — А вдруг он там?

— Да лодка перевернется, если мы поплывем назад. Все полезут к нам, и мы потонем. Маленького мальчика наверняка уже посадили в другую шлюпку. Помяните мое слово.

Когда стало ясно, что просить бесполезно и поворачивать никто не собирается, Энни напрягла слух и стала разбирать отдельные голоса. Кто-то кричал «помогите!» и «боже мой!», другие выкрикивали имена: «Этель! Анна! Мэри! Клара!» — скорее всего, мужья звали своих жен. Пару раз ей показалось, что кто-то выкрикнул «ма!», но голос не был похож на голос Финбара. Раздавались проклятия, стоны и вздохи. Со временем голосов становилось все меньше, и они отдалялись.