На Прайвет-Драйв Гарри находится под пристальным наблюдением. Скорее всего, не только за пределами дома Дурслей, но даже и внутри него (как иначе объяснить чрезвычайную точность адреса на письмах, приходящих из Хогвартса?). ОФ порадовал нас внезапным раскрытием одного из стационарных агентов Дамблдора — Арабеллы Фигг. Она живет рядом с Дурслями, дружна с Петуньей и разыгрывает сумасшедшую старуху, у которой Гарри невыносимо скучно. Собственно, поэтому Дурсли и оставляют мальчика под ее присмотром по крайней мере раз в году, в день рождения Дадли.

Надо думать, Дамблдор следит и за теми неконтролируемыми проявлениями магической силы, которые регулярно появляются у Гарри (типа самоперекрасившегося парика учительницы или буйного роста волос за одну ночь).

Если присмотреться внимательно, порядок вещей начинает рушиться не за неделю до дня рождения Гарри, а в день рождения Дадли (не случайно с этого действие и начинается — если рассматривать первую главу как вводную). И запускает лавину незначительное, казалось бы, обстоятельство: Арабелла Фигг ломает ногу.

Сей баг из разряда тех, который понимаешь, читая первую книгу после пятой. Казалось бы, ничего особенного. Однако миссис Фигг тесно связана с магическим миром, пусть она и сквибб. У волшебников это не сложно — помнится, вылечить перелом руки у Гарри берется даже неумеха Локхарт, а опытной мадам Помфри требуется всего ночь для выращивания 33 костей. К тому же Арабелла находится на должности агента Дамблдора. Нет уж, если бы Директору понадобилось, чтобы все шло своим чередом, к миссис Фигг доставили бы специалиста, и к часу Х она была бы готова привычно вгонять Гарри в тоску запахом капусты и фотографиями покойных кошек.

Так нет же. Миссис Фигг официально извещает Петунью, что не может сидеть с мальчиком. У Дурслей переполох — все произошло в последнюю минуту и слишком неожиданно. Так что в конце концов они берут Гарри в зоопарк, где так называемые странности Гарри приобретают неожиданный характер. А именно — он начинает беседовать со змеей. Причем инициатива с любой точки зрения принадлежит не Гарри — в контакт первым и весьма настойчиво вступает боа-констриктор.

Приведем цитату.

«Вдруг змея открыла круглые глаза. Медленно, очень медленно поднимала она голову, пока ее взгляд не пришелся вровень с глазами Гарри.

Она подмигнула.

Сначала Гарри не мог отвести глаз. Потом быстренько огляделся вокруг, чтобы убедиться, что никто не смотрит. Никто не смотрел. Тогда он повернулся к змее и тоже подмигнул ей.

Змея качнула головой в сторону дяди Вернона и Дадли, а после возвела глаза к потолку. Она посмотрела на Гарри взглядом, ясно говорившим: „И так все время“.

„Понимаю, — пробормотал Гарри в стекло, хотя и не был уверен, что змея услышит его, — ужасно надоедает“.

Змея согласно закивала». Только после этого Гарри задает змее первый вопрос — надо думать, уже на парселтонге.

Надо признаться, боа-констриктор весьма профессионально вовлекает мальчика в беседу. Причем не сомневаясь, что Гарри его поймет… а почему, собственно? Что, у Гарри на лбу написано, что он владеет парселтонгом?