Среднему и младшему сыновьям дам по дружине — сотню тяжелой конницу, сотню пехоты и две сотни половцев. Разбивал старые сотни на две части и добавлял к ним новых дружинников, чтобы опыт и традиции не пропали. От желающих послужить у меня отбоя не было. После рейда монголов много воинов осталось без работы. Единственное, что они умели делать, — это воевать, то есть, умирать с оружием в руках. Только вот работодателей не стало. Многие князья полегли, защищая свои княжества. Так что новые сотни были созданы быстро.

Сидел за столом и монах Илья. Дал ему место за главным столом, хоть и в самом низу. С него началась моя жизнь в эту эпоху, с ним и заканчивается. Его монастырь сожгли монголы. Монахов не тронули. Часть их, вместе с Ильей, перебралась в Молчанский монастырь. Присутствовал на пиру в первый день и настоятель монастыря Вельямин. Сидел он намного выше простого монаха. Старик сильно сдал за последний год. У него хватило сил на свадебную церемонию и день пира. После чего взмолился:

— Прости, князь, болен я, не могу больше пировать! Не сочти за оскорбление!

— Я и сам бы рад уйти, да не могу. Так что, какие обиды?! — сказал ему. — Просьба у меня к тебе будет. Седлай своим преемником монаха Илью.

Илья был молод и не знатен для настоятеля, о чем Вельямин не стал говорить.

— Сам назначь его, князь, — произнес игумен.

— Боюсь, что не успею, — сказал я. — Предчувствие у меня плохое.

— Не обращай внимания, — посоветовал Вельямин. — Мы помолимся за тебя, чтобы ничего не случилось.

— Помолитесь, — согласился я, хотя не представлял, как их молитвы помогут мне. — Но Илью все же сделай преемником. Ты не догадываешься, как много он сделал для вашего монастыря и не только, даже не подозревая об этом.

— Иногда бог делает нас своим слепым орудием, — согласился настоятель монастыря.

— Илья именно такое орудие и есть, — сказал я. — Пусть и дальше послужит, не подозревая о своей избранности. Так его гордыня не обуяет.

— Сделаю, князь, — пообещал игумен Вельямин.

Алика чувствовала, что со мной что-то не так. Она пробовала допытаться. Что я мог ей сказать? Правду? Чтобы узнала, что она — жена самозванца? За что ей такой груз?! Я смотрел на ее красивое личико, на котором появились морщинки, и вспоминал, как мы встретились. Двадцать один год прожили вместе. Для той эпохи — большой срок. Иногда были моменты, когда я видеть ее не мог, но чаще мне ее не хватало. Первое время не будет хватать и в будущем. Пока не найду замену.

— Может, не надо тебе плыть? — спросила она в ночь перед отъездом.

— От судьбы не убежишь, — ответил я и занялся с ней любовью в последний раз с той горячностью, какая была в первый.

Мы успели по полной воде добраться до Хортицы. Я уже настолько хорошо знал Днепровские пороги, что мог бы работать лоцманом. Если в следующей жизни не заладится на море, вернусь сюда. Староста, демонстрируя в льстивой улыбке уже единственный коричневый зуб, поприветствовал меня, как своего сеньора. Они теперь платит оброк мне. Привозят осенью, в конце навигации. Особой нужды в их деньгах не имел, но и отказываться было бы глупо.