«Кстати — борщ, — отвлекся я от игровых мыслей. — Я хочу борща! Две тарелки, не меньше! И котлет я тоже хочу… Фиг с ним, с Кэннором, он уже в виртуальном аду таким же виртуальным чертям сковородки лижет, а про все остальное потом, при оказии и благоприятном стечении обстоятельств с хозяевами поговорить можно и свою точку зрения высказать».

Вики дома не было, что меня не слишком-то тревожило — на часах пять дня, воскресенье и мало ли куда может усвистать молодая женщина, пока ее не такой уж и юный… хм… непонятно кто играет в игрушки? Надо будет после этого Касимова и Нового года как-то определяться с нашим совместным статусом. Может, и впрямь жениться на ней? Ну а чего — чай, не мальчик уже, пора и о наследнике подумать, родители не так уж и не правы в этом смысле. Впрочем, для того, чтобы о таких вещах думать, сначала надо с Зиминым и Валяевым рассчитаться по их заданию до конца. А там и видно будет, куда идти, чего творить, опять же как еще там с ее родителями сложится, тоже не последнее дело.

Так или примерно так рассуждал я, лежа на диване и зевая. И тут нет совершенно ничего удивительного — я был сыт и доволен, по этой причине мысли ворочались в голове все медленнее и медленнее, пока, наконец, и вовсе не остановились. Я уснул.

— Елки-палки, да ты встанешь наконец! — Меня в бок пихает крепкий кулачок, меня трясут и вроде даже как зажимают нос пальчиками, не давая дышать.

— Зачем? — вяло интересуюсь я. — Женщина, дай поспать, а?

— Да ты офигел! Ты больше полусуток спишь! Я уже волноваться начала!

Я удивленно открыл глаза и увидел и впрямь немного взволнованную и не слишком-то одетую Вику.

Оказывается, она вчера пришла из парикмахерской и нашла меня, спящего на диване. Я не проснулся в восемь, в девять, я не среагировал на запах жареной свинины с картошечкой, я спал, спал, спал… В результате вот и будильник уже прозвенел, а я все сплю. Вика реально начала нервничать и сильно толкнула меня в бок. Ноль реакции. Тогда она перешла к активным действиям, и, слава богу, я и в самом деле просто спал, а то она уже чего только не начала думать…

— Со мной такое бывает, — немного виновато сказал ей я. — Ты не нервничай, я пока помирать не собираюсь.

— Дурак! — сказал она и отправилась в ванную.

Надо отметить, что в редакции жизнь вошла в некую проторенную колею. Каждый занял свое место в нашем коллективе — три ветерана занимались подготовкой номера и кропали статьи, скинув всю мелкую и нудную работу юниорам, юниоры же тоже нашли свою нишу: Жилин обеспечивал приток материалов и обустраивал быт, смешная девочка Таша взяла на себя всю возню с конкурсами, разбором присланных ответов и придумыванием подарков победителям, при этом частенько созваниваясь с Ди, с которой, похоже, нашла общий язык на почве каких-то совместных увлечений, Соловьева лезла из всех кож, показывая, что без нее вся редакция загнется, и особо суетясь при виде меня или Вики, в которой она тоже видела высокое начальство. А Шелестова… Что Шелестова? Она беззаботно потешалась над всеми, отпуская хоть колкие, но безобидные шутки, по сути, в адрес почти любого, с самым серьезным видом выслушивала планы Соловьевой, кивая головой и сдвигая брови-ниточки домиком, смотрела понимающим взором и даже вроде как восхищалась, но стоило только Соловьевой замолчать в ожидании похвалы, одной короткой фразой объясняла ей, почему ее мысли являются невероятной чушью, и при этом всякий раз оказывалась права. Жилина она прозвала «наша папка», мотивируя тем, что «мамкой» и «бабусей» его нельзя называть по гендерному принципу. Трех гамадрилов окрестила Змеем Горынычем и призывала вторую голову по фамилии Юшков не дышать в тот момент, когда две первых курят, на предмет самовозгорания. И только Таша была освобождена от ее подколок, да и то, наверное, лишь потому, что ей было совершенно на них начхать, а шутить, если ответной реакции нет, попросту неинтересно. Меня же и Вику Шелестова обходила в своих шутках стороной, по крайней мере, пока.