— Ты просто ослепла от похоти! — яростно возвысил голос де Шампер. — Я стыжусь, что у меня такая сестра!

Джоанна рыдала.

— Может, все-таки стоит вмешаться? — озадаченно проговорил Дрого и тем не менее остался на месте.

Уильям и Джоанна были членами семьи, которой Дрого служил всю жизнь. И чтобы решиться на такую дерзость, нужны были более чем веские основания. К тому же в глубине души капитан побаивался сурового храмовника.

— Он лгал тебе! Без конца лгал! — гремел Уильям. — И пользовался твоей доверчивостью в своих целях. О, как же недалеки и неразумны женщины!..

Странно было слышать этот полный бессильной ярости голос всегда невозмутимого маршала.

По лестнице поднялась Годит со стопкой свежего белья.

— Вы что там делаете? Подслушиваете у покоев леди? Какой стыд!

Однако, едва узнав, как Уильям де Шампер жестоко распекает Джоанну, она ринулась в покой. Мыслимое ли дело — грубый храмовник обижает ее дитя! Но едва Годит попыталась войти, как ее выставили обратно, а дверь захлопнулась перед ее носом с такой силой, словно на нее налетел смерч.

— К дьяволу! Прочь! Убирайтесь все в преисподнюю!

Годит выпучила глаза и судорожно осенила себя крестом.

Теперь они уже втроем толпились у двери. К счастью, ураган страстей в покое как будто унялся, наступило затишье. Голос маршала звучал ровно, Джоанна что-то негромко отвечала брату, потом наступило продолжительное молчание, и снова заговорил Уильям.

Их беседа продолжалась невыносимо долго. Отзвонили колокола девятого часа,[150] затем прозвучал крик муэдзина, созывающего правоверных на молитву. Дверь оставалась закрытой, голоса стали тише. Подслушивавшие могли разобрать лишь смутные обрывки речей Уильяма де Шампера: «…захват Тивериады…», «…мнимый гонец…», «…поражение нашего войска…», «…подал знак сарацинам и беспрепятственно вывел раненого графа Раймунда с поля боя…», «…графиня Тивериадская писала иное…», «…не признался, кто он, даже под пытками…», «…дерзкий побег…», «…шрамы, свидетельствующие, что он — тот самый лазутчик Саладина…», «…виновник гибели целого королевства…»

— О чем они толкуют? — недоумевала Годит.

— Тш-ш-ш!.. — замахал на нее Дрого.

Они стремительно отпрянули от двери, заслышав звон шпор приближающегося тамплиера.

— Теперь-то ты понимаешь, кому пыталась помочь? — произнес голос рядом с дверью. — Его настоящее… или еще одно мнимое имя — Арно де Бетсан, он был любовником графини Эшивы Тивериадской, но та не пощадила его, признав за ним вину. Ты же…

И вновь голос Джоанны, прерываемый рыданиями:

— Все не так, ты ошибаешься! Это совсем другой человек… И он действительно рыцарь-госпитальер из Намюра!..

Саннива слабо вскрикнула:

— Силы небесные! А как же мой Эйрик?

Дрого снова шикнул и приник к двери. И даже затряс головой, словно пес, в чье ухо впился клещ, услышав, что подлинный Мартин д'Анэ ныне проживает в лепрозории близ Константинополя.

— Нам лучше уйти, — тут же обратился он к женщинам. — Это такие тайны, за которые можно поплатиться головой!

Но эти глупые гусыни не желали уходить — одна опасалась за своего рыжего мужа-варанга, другая — за госпожу. В конце концов Дрого тоже остался, решив ворваться в покой лишь в том случае, если храмовник поднимет руку на леди.