К концу моего третьего школьного года мы были готовы целиком и полностью посвятить себя математике. Прощайте, латынь, французский и греческий! С английским языком у нас не было никаких официальных отношений, а из истории мы учили только историю Греции и Рима. Прощайте, Алкивиад и мать Гракхов! Мы перешли в специальный математический класс и стали почти в буквальном смысле слова сами себе хозяевами. Мне было четырнадцать лет.
Глава 7
Стрит-Корт представлял собой, как говорилось в объявлении, «прекрасную усадьбу, частично сохранившуюся с Елизаветинских времен, с прилегающими живописными землями площадью более семи акров». Главное здание имело в плане форму буквы L, а кроме того, были и хозяйственные постройки, включавшие, кроме «обычных служб», такие необычные, как прачечная и коровник. Мы еще и свиней держали — время от времени их закалывали и превращали в бекон; не пропадать же без дела предусмотренным для этого помещениям. В «превосходной конюшне» держали симпатичную лошадку — она охотно катала нас на спине, помогала подстригать траву на крикетном поле и возила багаж со станции. Были при доме две площадки для игры в теннис, площадка для игры в крокет, лесная опушка с множеством птичьих гнезд, огород и фруктовый сад с фруктами, пруд с утками и ульи с медом. От всего этого мы были в полном восторге.
Гостиную теперь называли библиотекой — это лучше подходило к нашему новому статусу. По всей вероятности, раньше здесь была бильярдная. С высокого подоконника, наверное, удобно было смотреть на игроков, а на оконных рамах кто-то вырезал образчики народной мудрости, вроде: «со стороны игру лучше видно» или «кто не рискует, тот не выигрывает». На изразцах камина изображались библейские сцены, не всегда легко узнаваемые — поди отличи одного бородатого пророка от другого. По крайней мере Иона, появляющийся из чрева кита, сразу привлекал внимание посетителей. Большой открытый очаг в холле также украшали сцены из Библии, хотя и несколько менее пристойные. Мама будущего ученика обычно их не замечала, следуя за горничной в гостиную, зато когда отец провожал ее к выходу, невольно задерживала на них взгляд. «Ах, посмотрите, — восклицала она, — как интересно, что это?» Она подходила ближе, а отец, кашлянув, заводил речь о том, что на острове Танет чудесный климат и наверняка здешний воздух будет полезен Джеффри… или Джеральду… словом, ее мальчику… Но к этому моменту у дамы уже не оставалось сомнений. «Да-да, — произносила она отстраненным тоном, словно в картинной галерее. — Как интересно, мистер Милн. Так о чем вы говорили?» На изразце жена Потифара, женщина весьма пышнотелая, объясняла Иосифу, что у них масса времени.
Нигде больше я не встречал настолько широких и удобных перил; правда, съезжать приходилось боком, потому что внизу они заканчивались большой шишкой. И нигде больше я не видел такой своеобразной ванной, как на втором этаже — там стояли, соприкасаясь торцами, две ванны, одна побольше, другая поменьше. Для начальной школы, где малыши еще не купаются самостоятельно, это как раз то, что нужно: няня могла намыливать по трое за раз, однако для обычной семьи, казалось бы, лучше подойдут две ванны одинакового размера. Тем не менее так уж было устроено — вряд ли это относилось к наследию елизаветинской эпохи. Мы с Кеном выбрали большую ванну и радостно в ней плескались, бросая друг в друга мылом, причем правила игры требовали одновременно удерживать мочалку, прижимая ее затылком к краю ванны. Не помню уже наш высший рекорд, но, истинные вестминстерцы, мы наверняка не вылезали из воды, пока счет не дойдет до ста. Живя в Стрит-Корте, мы постоянно ставили какие-нибудь рекорды. Отец пристроил к дому большую комнату для игр, которую назвал гимнастическим комплексом (как это слово к нему прилипло!), и мы проводили там долгие часы, стуча об стенку теннисным мячиком, пока не дойдем до шестисот ударов подряд. Однажды рекорд уже был достигнут у дверей конюшни, но окружающие не разделяли нашего энтузиазма, поскольку рядом находилось слишком много застекленных окон. Очень скоро тренировки на открытом воздухе нам запретили. К счастью, отец и в Стрит-Корте устроил «площадку для игр» по образцу Хенли-Хауса. Мы там гоняли мяч «до пятидесяти отскоков».