Вечером цветочница, закрыв киоск, отправилась домой. Скорин догнал девушку, только когда она остановилась у своей двери и достала ключ.

— Простите, мадемуазель. — Скорин приподнял фетровую шляпу и поклонился. — Как мне пройти на улицу… — Он замялся, стал рыться в карманах. — Где же эта записочка?

Девушка, открыв дверь, удивленно поглядывая на Скорина, остановилась на пороге.

— Ага, вот она! — торжествующе заявил Скорин, достал из кармана листок бумаги с адресом, показал его девушке. — Не знаете?

— Нет. — Цветочница вздернула подкрашенные брови, вошла в дом и захлопнула дверь.

Скорин не назвал пароля, спектакль преследовал определенную цель. Если за девушкой ведется наблюдение, то за человеком, вступившим с ней в контакт, да еще показавшим какую-то бумагу, обязательно пойдет «хвост». Тяжело, по-стариковски отдуваясь, сильно сутулясь и шаркая, чтобы не видна была хромота, Скорин шел по направлению к облюбованному кафе… Он не оглядывался. Потому, как зябко натянулась кожа на затылке, разведчик почувствовал, что за ним следят. Либо прозевал слежку, либо агент прятался в одном из соседних домов. Поворачивая направо, на противоположной стороне улицы он увидел вчерашнего «танкиста». До кафе оставалось всего несколько шагов, медленных старческих шагов, и Скорин сделал их. С натугой открыл дверь, пробормотал эстонское «тэрэ», положив шляпу на стол. Стряхнув волосы парика на лоб, направился в туалетную комнату, но в туалет не зашел, узким коридорчиком быстро вышел во двор. Скинув плащ, сняв парик и галоши, «старик» оказался если не франтоватым, то хорошо одетым молодым человеком. Скорин бросил сверток с одеждой и канализационный сток, который обнаружил еще утром, обогнул квартал и вновь вошел в кафе.

— Кофе, пожалуйста, — сказал он по-немецки отрывисто, сев за столик, вытянул больную ногу.

Хозяин был явно растерян, подавая кофе, он опасливо посмотрел в сторону туалетной комнаты. Шляпы на столе не было, она оказалась в руках у «танкиста», который минуту спустя вошел через заднюю дверь.

— Документы! — взвизгнул он и вплотную подошел к Скорину.

Разведчик потер больное бедро. «Брюки на мне те же, и на ботинках след от снятых галош — верх запылился, а низ сверкает», — спокойно, как о постороннем, подумал разведчик, затем медленно поднялся, выдержал многозначительную паузу, нахмурившись, протянул удостоверение.

— В чем дело, лейтенант?

— Извините, господин капитан. — «Танкист» мельком взглянул на удостоверение. — А, черт возьми! — швырнув смятую шляпу в угол, он выскочил из кафе.

Через несколько минут Скорин тоже вышел из кафе и, прихрамывая, пошел к центру города. Выбора теперь нет, мучения кончились. Рацию можно получить только у Толстяка, и чем скорее, тем лучше. Еще раз проверив и убедившись, что слежки за ним нет, Скорин зашел на квартиру, взяв пустой чемодан, отправился к Толстяку.

— У вас нет свободной комнаты? — назвал Скорин первую часть пароля.

— Есть, но вряд ли вам понравится, — ответил хозяин, пропуская Скорина в дом. — Взгляните.

Скорин вынул сигарету, демонстративно разломив пополам, закурил.