Семен не сразу сообразил, что скульптур перед ним стало как бы на одну больше – это возник Пит.

– Что, оклемался? – язвительно спросил Семен. – Пьянь волосатая!

– Пр-тите, Сим-хон Ник-ич! Я ни х-тел… Сил-но кус-сно было… Ни х-тел я…

– Ладно, перед отцом будешь оправдываться! Я Эреку расскажу о твоих подвигах!

– Ни-ни! Ни нан-да Сим-хон Ник-ич! Ни нан-да! Я вам иду пр-нес! Вот! И вот!

– Ну, давай пожуем, – вздохнул Семен. – Что с тебя взять, с бестолкового? Рассказывай для начала, как дело было!

Питекантроп, как мог, рассказал и показал. Картина получилась следующая. Блуждая по лесам в поисках зверовых ловушек, Пит забрел в окрестности большой деревни и попал вот на эту самую поляну. Деревянные скульптуры ему понравились, но еще больше ему понравилось, что возле одного из истуканов стоит жбан с пивом, лежат мертвые куропатки и горка ячменных лепешек. Парень сразу понял, что все это предназначено ему лично, и принялся за дело. Если с едой он управился без особых усилий, то над пивом пришлось потрудиться, поскольку его было много. Утомленный этим трудом, Пит тут и уснул – возле опустевшего жбана. Проснулся же он плотно привязанным к бревну, которое дружно волокла в деревню целая толпа (человек шесть?) мужиков. В деревне же Питу влили в пасть еще одну нехилую дозу напитка, после чего он очнулся уже в клетке. Там было ужасно неудобно, особенно на предмет отправления нужды, поскольку питекантропы болезненно чистоплотны. Это оказалось, пожалуй, самым ярким впечатлением Пита от пребывания в заключении, поскольку бить его не били и щедро поили пивом.

– Может, я чего не так понял, – вздохнул Семен, – но, по-моему, они собирались тебя сжечь вместе с клеткой.

– Ми-ня?! – вытаращил глаза питекантроп.

– А ты что, не заметил? Не сообразил, для чего вокруг клетки дров навалили?

– М-ми-ня… Ж-жечь… – некоторое время Пит хлопал глазами, осмысливая услышанное, и вдруг вскочил: – М-ми-ня! Ж-жечь! Бежать! Быст-ри нан-да!

– Это почему же «нан-да», да еще и «быст-ри»?

– Ин-дут! Су-да! Быст-ри нан-да!!

– Местные сюда идут?! Что ж ты сразу не сказал? Впрочем, – Семен откусил кусок принесенного стебля какой-то осоки, пожевал и выплюнул, – если идут, то ничего страшного. Мы их издалека услышим. Они в лесу обычно шумят – предупреждают нечисть о своем появлении, чтоб, значит, случайно не наткнуться. Совсем не глупо, кстати… Да и ловить нас в зарослях они, наверное, не станут.

Семен как раз успел закончить свой невкусный и скудный вегетарианский завтрак, когда с тропы послышались голоса – мужские и женские. Вновь встречаться с туземцами, да еще и похмельными, совсем не хотелось. Великий вождь и учитель народов решил удалиться и понаблюдать. Первое получилось, а второе – нет. Места, с которого было бы видно происходящее на поляне, поблизости не нашлось. Пришлось часа полтора смотреть на мелькание рубах между кустами и слушать невнятный говор. Один раз туземцы даже спели или прочитали недружным хором какое-то довольно длинное заклинание. Причем дважды они сбивались и начинали сначала. В конце концов производственный план (или что?) был выполнен и народ отбыл в направлении деревни.