— Ты очень рассудительный, — с легкой улыбкой в уголках губ заметила Норика, задумчиво качнув головой. И добавила негромко: — Действительно странно, в кого.

— Может, в тебя? — мгновение помолчав, осторожно предположил Бес, решившись и на продолжение серьезной темы, и на переход на «ты».

— Сомнительно, — усмехнулась она. — Я ведь боевой маг. Я всегда была порывистой, эмоциональной и даже немного сумасбродной. Иначе вряд ли бы так легко поддалась обаянию твоего отца. — Улыбка стала немного грустной, но это была светлая грусть.

— Значит, в кого-то из более дальних родственников, — со смешком предположил Барес. — Может, в бабушку? Отец говорит, что она как раз была спокойной и доброй. А твои родители?..

— Я их почти не помню, — неуверенно пожала плечами Норика. — Наверное, это странно, потому что мне было почти тринадцать, когда они заболели. Они, старший брат и младшая сестра. Но все это какими-то обрывками помнится, смутно. Наверное, у нас с Келем похожие проблемы, только ему досталось сильнее. Я помню, что мы вроде бы хорошо жили, дружно, и родителей я любила. Только нет какого-то цельного образа.

Несколько секунд они шли молча, но сейчас тишина тяготила уже не так сильно, как в самом начале. Словно взведенная внутри пружина тревоги ослабла, и дышать стало легче.

— По-моему, у многих такая проблема, — заметил Барес. — Тори тоже почти не помнит родителей. Но она и вспоминать не хочет. Для них с Дорикой ты, кажется, гораздо ближе…

— Их можно понять, — задумчиво пожала плечами она. — Когда мать без сожалений отправляет тебя на костер, лучше и не знать такой матери.

— Наверное, — рассеянно кивнул Бес. — Это, оказывается, очень сложно представить.

Дорожка уперлась в небольшую изящную беседку и там закончилась. С неба опять посыпался снег, пока еще редкий и мелкий, и они, не сговариваясь, шагнули под низкий свод. Остановились с той стороны, где беседку не занавешивал полог прикрытого снегом плюща. Барес плечом привалился к столбу, рассеянно глядя на сад снаружи, Норика принялась бездумно выводить пальцем узор на снегу, покрывавшему широкие перила, — кажется, просто пыталась занять руки.

— Что — это?

— Таких родителей. Когда я представлял, что нахожу мать, когда думал о ней… о тебе, — запнулся он, раздраженно тряхнул головой и продолжил: — Я понимал умом, что это может оказаться совершенно любая женщина, что она могла сознательно меня бросить, по какой-то причине не прервав беременность раньше. Но только умом. В глубине души всегда верил, что если мать жива, то найдется какая-то весомая, убедительная причина… Правда, дальше этого в своем воображении все равно не заходил. Страшновато, — нервно хмыкнул он.

— Да уж, Аспис прав, у нас с тобой схожая проблема, — неуверенно улыбнулась Норика, поднимая на него взгляд. Рассеянно качнула головой. — Ты очень на него похож. Не только лицо — мимика, жесты. Странно даже, как я сразу не обратила внимания… Забавно, насколько у нас с близняшками оказались схожие вкусы. — Улыбка стала шире, Норика повернулась уже всем корпусом. Но руку с перил не убрала, словно без этого не могла стоять.