Несмотря на тесно связывавшую их дружбу, Мортимер и Скотт не переставали соперничать между собою. Каждый из них готов был жизнью пожертвовать ради приятеля, но этого приятеля он готов был ежеминутно принести в жертву собственной газете. Если Мортимер мог устроиться таким образом, чтобы в «Интеллигенции» появился полный отчет о каком-нибудь деле, в то время как в «Курьере» об этом не было ни строчки, он непременно устраивал это, самым безбожным образом надувая друга и приятеля. Скотт платил Мортимеру тою же монетой, и это было в порядке вещей.
Третьим в этой небольшой компании был Анерлей, молодой, неопытный и простоватый на вид корреспондент «Ежедневной Газеты»; глаза у него были вялые, сонные, а нижняя губа отвисла. Даже закадычные приятели считали Анерлея чем-то вроде дурачка. Анерлей любил военное дело и два раза корреспондировал об осенних маневрах. Описание этих маневров было довольно живописное, и по этому случаю собственники «Ежедневной Газеты» решили испытать его в качестве специального военного корреспондента.
Мортимер и Скотт глядели на этого простоватого молодого человека свысока и часто над ним посмеи– вались. Впрочем, они его любили. Да и как было не любить конкурента, который не представлял для них никакой опасности. А не боялись они его вот почему: Анерлей ехал на плохонькой сирийской лошадке, за которую он заплатил пятнадцать гиней и тридцать шиллингов. Мортимер же и Скотт сидели на великолепных скаковых пони. Ближайшая телеграфная станция была позади, в Саррасе. Разве мог Анерлей поспеть за пони и отправить в то же время телеграмму о военных событиях, если таковые будут иметь место?
Все трое корреспондентов слезли с лошадей и ввели их под тень пальм.
– Пальма – это прекрасная вешалка, – произнес Скотт, вешая револьвер и бутылку на небольшие веточки, росшие у ствола. – Впрочем, тень пальмы еще не особенно важное блюдо: для тропиков можно было изобрести что-нибудь получше, и я удивляюсь, как это ничего не изобрели.
– Вот взять хотя бы банан в Индии, – сказал Мортимер.
– Или, например, есть такие деревья в стране ашантиев. Под таким деревом может свободно пообедать полк солдат.
– Недурно тоже вот и в Бирме тиковое дерево… Однако, черт возьми, наши холодные консервы совсем растаяли в седле. Эти консервы не годятся для здешнего климата. Анерлей, где же ваш багаж?
– Багаж придет через пять минут.
Вдоль по извилистой тропинке между скал двигался маленький караван нагруженных верблюдов. Животные шли, раскачиваясь то в одну, то в другую сторону, и поглядывали по сторонам. Впереди ехали на ослах трое берберийцев, а сзади шли погонщики верблюдов. Караван двигался в течение девяти долгих часов, с восхода месяца, – двигался с утомительной медленностью, делая только по две с половиной мили в час.
При виде пальмовой рощицы и расседланных лошадей все – и люди и животные – повеселели. В несколько минут багаж был снят, верблюды расседланы, костры разведены, из реки принесли свежей воды и животным дали корм, положив его перед каждым на скатерти, так как ни один благовоспитанный араб не станет есть без скатерти.