Что ж, теперь он знал…

Давно ли? Шесть лет. Но почему она так себя повела? Это было самое эгоистичное проявление щедрости души, которое он только мог себе вообразить!

Проснулась старая обида. Удручающее чувство бессилия, которое душило Райана каждый раз, когда он принимал решения, и длилось это с восьми лет. Только сейчас он начинал понимать, на какие жертвы шла его мать, чтобы обеспечить сына достойной жизнью. Про свою жизнь она не вспоминала.

Он делал все, что мог, чтобы облегчить ее ношу. Из кожи вон лез ради оценок, чтобы получить стипендию. Хватался за каждую возможность, которая подворачивалась, лишь бы подработать. В конечном счете он понял — это был плод совместных усилий. Успех сына стал осуществленной мечтой его матери, ее наградой. Наконец он смог облегчить ее ношу.

Но с Клэр все складывалось иначе. Она защищала не беспомощное дитя.

Он был мужчиной. Ее мужем. Но вместо того, чтобы позволить ему быть рядом, пережить с ней ее боль, скрыла от него правду. Снова отказывала в праве знать то, на что он имел право. Не дала ему права голоса.

Райан отошел от кровати и направился к выходу. На пороге он услышал свое имя. Сонным, приглушенным голосом. Тихо-тихо он захлопнул дверь, защелкнул замок.

Клэр не оставила ему тогда выбора, ничего не объяснила.

Теперь он сомневался, сможет ли ее простить.

Только начинало рассветать, и серфингисты, как черные точки на поверхности океана, ловили волну. Райану тоже хотелось быть как они. Наедине с океаном. Пластичным телом и душой. В гармонии с миром вокруг.

Но только не сегодня.

Волосы плохо укладывались. Одежда не сидела. Все валилось из рук. И так уже второй день — с тех пор, как он расстался с Клэр.

Райан полагался на работу — бесчисленные звонки и кипы бумаг, которые были оставлены без внимания из-за встреч с Клэр. Это должно было хотя бы немного отрезвить сознание. Но ничего не помогало, и образ Клэр не переставал маячить перед глазами…

Он решил позвонить ей сегодня. Убедиться, что с Клэр все в порядке, и поговорить насчет их будущих планов.

Но предрассветный звонок от бостонского ассистента изменил все планы.

Было всего половина шестого, а он вот уже полчаса разговаривал по телефону. Новости трудно было назвать хорошими. Время было тоже неподходящим.

— Пойми, Дэнис, я не разговаривал с Далией уже несколько месяцев. — Он клял себя за то, что не перезвонил ей тогда. — Что конкретно нам известно?

На том конце провода, на том конце страны зашуршали бумаги. Шорох этот, по сравнению с глухой тишиной, царящей вокруг Райана, по крайней мере, обнадеживал.

— Ничего больше, кроме того, что я уже сказал тебе. Это прикормка для журналюг. Она отказалась от бокала вина за ужином и сделала несколько непристойных заявлений прессе. Мы говорим о Далии. Она всегда все раздувает ради огласки.

Райану не надо было напоминать: он то и дело оказывался участником ее газетных инсинуаций.

— Говоришь, она в Лос-Анджелесе?

— Да, у них были съемки на этой неделе.

— Хорошо, я сам свяжусь с Далией. Освободи мне утро… черт, после обеда. Пусть будет три часа.