Очевидно, сейчас он не хотел, чтобы его поправляли. Он шумно вздохнул, демонстрируя раздражение. Мне это показалось забавным – ведь он не испытывал необходимости в дыхании.

– Ладно, – сказал он. – Тогда не таким потешным.

– Теперь никто не использует подобные слова, Лейф, за исключением старых пердунов вроде нас. – Я прислонил велосипед к перилам крыльца, поднялся на три ступеньки и уселся рядом с ним. – Тебе следует потратить некоторое время, чтобы научиться не привлекать внимания. Поставь перед собой такую задачу. В последние годы массовая культура меняется гораздо быстрее, чем раньше. Сейчас не Средние века, когда церковь и аристократия изо всех сил старались оставить мир неизменным.

– Ну, хорошо, раз уж ты такой акробат слова, балансирующий на натянутом канате духа времени, просвети меня. Как мне следовало ответить?

– Для начала избавься от слова «хорошо». Теперь его никто не использует. Все говорят: «классно» или «клево».

Лейф нахмурился.

– Но это же неверно с точки зрения грамматики.

– Современным людям плевать на грамматику. Если ты им скажешь, что они используют прилагательное как наречие, они посмотрят на тебя, словно ты превратился в жабу.

– Насколько я понимаю, их образовательная система многое утратила.

– Ты мне будешь рассказывать? Вот что тебе следовало сказать: «Я не такой оголтелый, как ты, Аттикус, и я на расслабоне».

– «На расслабоне»? Это значит, что я в порядке или со мной все клево, верно?

– Все правильно.

– Чушь! – запротестовал Лейф.

– Современный разговорный язык. – Я пожал плечами. – Общайся сам с собой, если хочешь, но, если ты будешь продолжать пользоваться выражениями XIX века, все вокруг будут считать тебя жутким ублюдком.

– Они все равно так думают.

– Из-за того, что ты выходишь из дома только по ночам и сосешь их кровь? – спросил я тонким невинным голоском.

– Совершенно верно, – ответил Лейф, на которого мои насмешки не произвели ни малейшего впечатления.

– Нет, Лейф. – Я с серьезным видом покачал головой. – Они это понимают слишком поздно, если вообще понимают. Люди думают, что ты жуткий, из-за того, как ты разговариваешь и ведешь себя. Они сразу видят, что ты не такой, как они. Поверь мне, дело не в твоей коже цвета двухпроцентного молока. Многие в Долине Солнца боятся рака кожи. Но как только ты открываешь рот, ими овладевает ужас.

– Я же действительно старый, Аттикус!

– А я старше тебя более чем на тысячу лет, или ты забыл?

Он вздохнул, уставший старый вампир, который не нуждался в дыхании.

– Нет, не забыл.

– Отлично. Тогда не жалуйся мне, что ты стар. Я провожу время со студентами колледжа, и им даже в голову не приходит, что я не такой, как они. Ребятишки думают, что деньги я получил по наследству или они поступают из трастового фонда, и с удовольствием со мной выпивают.

– Мне тоже очень нравятся учащиеся колледжа. И я бы с удовольствием с ними выпил.

– Нет, Лейф, ты хочешь выпить их крови, а не с ними, и они это подсознательно чувствуют, потому что у тебя аура хищника.

Его показное поведение разобиженного мужа, находящегося под башмаком жены, исчезло, и он бросил на меня пристальный взгляд.