Этого никто не понимал.

Хотя…

Было у Ровены предположение.

– Эта стервь била со всей руки, могла просто ударить так, что сердце зашлось. Потом запустилось, но надо, чтобы лекарь поглядел. Мало ли там, какой ушиб внутри…

Вот с этим все были согласны, оставалось дождаться маркиза Торнейского.

Давид сидел в приемном покое и выглядел так, что краше в гроб кладут.

Рядом с ним опустилась София Рустамовна, погладила по волосам.

– Дэйви…

– Да, мам?

– Как она?

– Не знаю. Молчат пока.

София Рустамовна крепко сжала его ладонь.

– Держись. Она обязательно поправится.

Давид стукнулся затылком об стену. И еще раз, вдруг полегчает? Но мысли были слишком тяжелыми, прямо-таки цементными.

– Медики не понимают, что с ней. Увезли на рентген…

Дверь открылась. Врач не заставил себя долго ждать.

– Что с ней? – Давид встал врачу навстречу, мать поспешила за ним.

– Не знаю, – честно признался врач. – Понимаете, мы ее насквозь просветили, кроме порезов – ничего страшного. Ну, синяк будет, так от этого не умирают. Но она… как в коме.

– В коме? Отчего?

– Кто ж знает… – Врач потер кончик носа. – Человеческий организм – штука странная и малоизученная. А уж мозг… мы можем дискутировать неделями и месяцами, но толком так ничего и не откроем. И не узнаем. Почему человеческий мозг дает команду отключиться – не знает никто.

– Она сама дышит? Хотя бы?

– Дышит. Хотя ее надо будет поддерживать на внутривенном питании. Пьет она сама, глюкозки вкатим.

– Что вы можете посоветовать? – просто спросил Давид. – Вы, сами.

Врач еще раз пожал плечами.

– Кто у нее есть из близких?

– Я.

– А еще?

Давид вспомнил мамашу Малены, подумал, что от такого явления родственных чувств помрет и кто покрепче, и решительно покачал головой:

– Никого. Знакомые есть, друзья… кошка есть.

– Вот, берите кошку и езжайте сюда.

– Вы это всерьез? – удивилась София Рустамовна.

– Как врач я против антисанитарии и животных в палатах. Но за любое лекарство, даже хвостатое. Да и главврач против не будет, это точно.

Женщина хмыкнула.

Это Давид сидел в приемном, а она начала с руководства больницы, скромно выложив на стол месячную зарплату главврача и намекнув, что ее невестка должна получать все лучшее. «Вы же меня понимаете?»

Кажется, главврач уже понял. Это хорошо, когда человек понятливый.

– Кошка – и Давид?

– Да. Зовите ее обратно. Зовите, кричите, делайте что хотите, хоть на ушах в палате стойте, говорите о том, что для нее важно… зовите изо всех сил. В моей практике были случаи, когда такие люди… вы понимаете?

Давид кивнул.

Смутно, но он понимал, о чем речь.

– В моей практике были случаи, когда такие люди возвращались. К любящим и любимым. Еще бы ребенка хорошо, но это точно не получится.

Давид хмыкнул.

– Пока не сделали.

– Какие еще ваши годы. – Врач дружески хлопнул его по плечу. – Давайте, домой, переодеться, взять с собой для нее одежду, список сейчас дам…

– Одежду?

– Комбинация там, конечно, шикарная, все сестрички обзавидовались, – с профессиональным цинизмом хмыкнул врач. – Но лежать в ней неудобно.

Давид скрипнул зубами.

Малена, его Малена, лежала сейчас на кровати, и о ней рассуждали как о пустой оболочке.