Я засмеялась и вошла в дом вслед за мальчиком.

― У меня есть целый цыпленок и два яйца. Пока голод мне не грозит, если, конечно, Ходж не поможет мне управиться со всем этим добром раньше времени.

― Это он может. Но яйца я вам принес. Папа велел отнести вам ― поэтому я и пришел. Дюжина там, в корзинке, на столе.

― Как мило! Спасибо тебе большое, Вильям, и поблагодари за меня своего отца. Где вы живете?

― Недалеко, по дороге на Тидворт. Наш дом называется Боскобель. Раньше было просто ― ферма Таггса, но отец сразу переименовал ее.

― Боскобель звучит красивее, чем ферма Таггса. Так твой отец фермер?

― Нет, это уже не ферма. Папа пишет.

― Что пишет?

― Книги. Я, правда, ни одной не читал. Вернее, не дочитал до конца. По мне они немного скучноватые. Вообще-то он довольно известный писатель. Его псевдоним Питер Воген. Не читали?

― Боюсь, что нет. Но имя я слышала. А теперь обязательно прочту. Он и сейчас пишет?

― Да, поэтому почти все время у него ужасное настроение, и я стараюсь поменьше бывать дома, ― просто сказал Вильям. ― В такое время лучше держаться от него подальше.

Я улыбнулась.

― И твоя мама тоже от него прячется?

― Она поступила еще лучше. Она оставила нас, ― спокойно ответил Вильям. ― Давайте покормим Ходжа.

― Давай. Можешь дать ему рыбы, а я пока переоденусь.

Когда я вернулась, кот сидел под столом, опустив мордочку в миску с едой. Рядом на коленях сидел мальчик, сияя от счастья. Я невольно подумала о своем детстве, в котором было так много практичных мыслей и так мало настоящей заботы об одиноком впечатлительном ребенке. То, что Вильям проводил столько времени с тетей Джэйлис, которая годилась ему в бабушки, а теперь со мной, больше не удивляло меня. Одинокий, погруженный в работу отец, долгие дни школьных каникул, что же ему еще делать? Значит, можно не беспокоиться о том, что мальчик проводит так много времени вне дома ― его отец наверняка знает, куда он ушел, а я в скором времени сама нанесу визит в Боскобель и сама выясню, что думает отец о долгих отлучках Вильяма.

Мальчик поднял голову.

― О чем вы думаете? У вас грустное лицо.

― Да так, ни о чем, ― ответила я, хоть это и было неправдой.

А думала я сразу о трех вещах. Во-первых, о том, что Агнес Трапп, которая, казалось бы, подмечала малейшие детали, никак не откомментировала покупку кошачьих консервов и пахучего влажного пакета с рыбьими обрезками, который отгораживал два драгоценных яйца от консервных банок.

Значит, ей было известно, что Ходж уже дома.

Она нарочно выспрашивала меня, как я спала ночью, и это неспроста.

И, наконец, я думала о том, что в дом можно забраться через кухонное окно и открыть дверь изнутри. И Джессами мог сделать это так же легко, как и Вильям.

Это было невероятно, ужасно, но получалось, что теоретически Агнес и Джессами Трапп действительно побывали у меня в спальне прошлой ночью, оставив после себя пучок травы и листок! И если мой кошмар был отчасти явью, то можно допустить, что я действительно видела их лица, склонившиеся надо мной. А они, наверное, заметили тогда Ходжа, который тут же улизнул с подушки и лег у меня в ногах, когда они ушли.